Падает. Желательно в ту самую лужу, в которой монетка моя плавает.
Дурацкое чувство, но я действительно хочу, чтобы он посмотрел на меня именно так.
Как тогда, на встрече с Зайцевым.
Меня сложно назвать шопоголиком. Вернее, язык не повернется так себя обозвать. Но это не значит, что в моем шкафу нет ничего подходящего, в чем можно пойти в ресторан. И это я не про джинсы говорю. Хоть они и составляют основную часть моего гардероба. В глубине шкафа висит несколько чехлов, а одежда в них до сих пор с бирками. Подарки от бабушки, как она говорит. Но я знаю, что это на самом деле подачки от мамы, которая просит обманным путем передавать их нам с Вадимом.
Обычно я даже не смотрю, что в пакетах. Просто забираю, зная, что баба расстроится, если не возьму. Или начнет миллионный раз говорить о прощении. О семье. О ценностях. Про обиды, которые нужно забывать и жить дальше. Проще молча взять и сделать вид, будто я поверила, что она пошла в магазин и потратила всю пенсию, чтобы порадовать внуков.
Самое гадкое чувство — идти против своих принципов.
Когда открывала шкаф, мне казалось, что я себя предаю. Наверно, даже хорошо, что Вадима сейчас не было дома. Он бы меня не понял. Он парень. Ему не понять девчонку, которая захотела растопить лед в глазах одного человека.
Чего уж.
Я и сама не понимала, зачем мне это.
Машина Максима уже десять минут стоит под моими окнами, а я все еще бегаю по квартире, пытаясь застегнуть чертову молнию на платье. Я не гимнастка. Совсем нет. У меня не получается выгнуть руки настолько, чтобы дотянуться до дурацкого замка. Смотрю в окно, стараясь завершить образ жены Максима Демидова, а когда опускаю взгляд ниже, вижу, что за моими танцами без бубна наблюдают.
Максим будто только что завершил свою службу у ее величества и, не снимая костюма, приехал ко мне. Единственное, бабочку где-то по пути потерял. Но все равно. Даже на Джеймсе Бонде костюм так не сидел.
Естественно, я засмотрелась.
У меня же нет проблем со зрением.
Пока я стараюсь отойти от своей реакции на внешний вид мужа, мой телефон вздрагивает и начинает громко вибрировать.
Я просто отвечаю на звонок, зная, кто именно звонит.
— Ты сказал, что заедешь через час. У меня осталось десять минут, — говорю и, забивая на платье, смотрю на парня.
— Вообще-то нет. Час уже прошел. Выходи.
— Не могу. — Конечно, я понимаю, что самой не получится разобраться с молнией, но и выходить к нему в таком виде тоже не хочется. Может, переодеться? Помимо этого синего платья в пол, в шкафу есть еще парочка. Белое, например, вообще без застежек. Правда, наклоняться в нем нельзя, но ничего, я же не собираюсь в ресторане вилки ронять.