— Не. — Чуть-чуть заискивая, ответил я Осакат на ее не то предложение, не то приказ. — Меня Лга’нхи позвал сегодня в шатер свой. Будем оленя есть и о важном говорить. Так что ты лучше сама поешь, тебе мальцов кормить надо… — Да уж, хоть я тут вроде как и считался аксакалом и патриархом, но сволочной характер сестренки давал о себе знать, а с повышением ее статуса до «матери», вообще расцвел пышным цветом. А воинский пояс с аиотеекским скальпом и подвешенными топориком и кинжалами пришлось шить заново, чтобы охватить раздавшуюся вширь талию. Несмотря на то что уже почти два года ни в каких боевых действия Осакат участия не принимала, расставаться с этими атрибутами своего особого статуса она наотрез отказывалась.
Во внешнем мире она, конечно, демонстрировала мне и даже Витьку подлинное уважение и почтение, но находясь на «своей территории», шпыняла нас обоих как неразумных детишек. Про Улоскат я уж и не говорю, та ела ее глазами, как преданный новобранец генералиссимуса, и бегала по поручениям словно девочка. …Наверное сказывалось, что большую часть жизни Улоскат прожила в статусе «низшей», в то время как сестренка была прынцессой. …Вот так и задумаешься, характер ли делает человеку положение, или положение меняет характер. Вроде и выбилась Улоскат в люди, но при первых же трудностях легко сломалась и предпочла подчиниться чем лезть в драку. (…Это я все касаемо создания Элиты мыслю. Смогут ли те, кого мы поставим над племенем, повести его к дальнейшим свершениям и прогрессу ценою собственных трудов и лишений, или просто удовольствуются внешним проявлением почета и лишним куском мяса за обедом).
…Впрочем и остальные бабы племени ходили у Осакат с Ластой по струнке, благодаря чему, наверное, вливание в женскую часть племени «черноволосого контингента» прошло без особых стычек и разборок. …По крайней мере, настолько масштабных, чтобы их разрешение попало в компетенцию Великого Шамана. (Вспомним войну причесок). А это значит, что свято блюдущая (с некоторых пор) Закон Осакат держала своих подопечных в ежовых рукавицах и спуску никому не давала.
Вот только разве что Оилиои, которую наша Горгона с самого начала приняла в штыки, как-то умудрялась противостоять ее наездам, чаще всего просто игнорируя попытки «построить» себя. Короче, выросла наша сестренка в весьма суровую и решительную мадаму, способную и тираннозавра заставить надеть тапочки, чтобы не топал и не пачкал ковры. …Мокосай должен Витька по гроб жизни водкой поить, за то, что тот принял удар на себя, освободив от такой женушки.