- Извините, - киваю всем и никому и, развернувшись, покидаю их круг.
Ноги ватные, колени дрожат. Будто пьяная бреду в дальний конец террасы, где организована курилка.
Интересно, я могу уже просто в номер уйти? Никому я тут больше не нужна?
Кошусь на часы на телефоне и с досадой понимаю, что прошло только тридцать минут. Еще хотя бы столько же надо тут проторчать.
Черт.
Достаю пачку из клатча, вытягиваю тонкую сигарету. Чиркаю зажигалкой раньше, чем сворачиваю за стену из зеленой изгороди, отделяющую курилку от остальной террасы. С облегчением выдыхаю сизый дым в небо, видя, что тут никого нет. Все-таки мы на свежем воздухе и большинство гостей не заворачиваются условностями, дымя прямо на фуршете.
Здесь даже музыка тише и, кажется, слышен мерный шум волн вдалеке. Затягиваюсь снова, разглядывая безбрежное море, уходящее за горизонт. Умиротворяет. Немного прихожу в себя. Напряженные плечи опускаются.
Все не так уж плохо, да?
Сегодня я заглянула своим демонам в лицо, и они не съели меня. Наоборот. Столкнувшись с реальностью, а не додуманными воспоминаниями, я даже смогла разглядеть, какие они жалкие, обычные. Совсем не всесильные, как это воспринималось раньше.
Просто люди, которых я, наконец, смогу перешагнуть. Выкинуть как мешающий хлам. Я...
- Как удачно, что одна, - стальной тихий голос прямо за спиной.
Так близко, что я было взвизгиваю от неожиданности и испуга, но чужая влажная ладонь не дает, ложась на мое лицо. Распахиваю глаза, деревенея от охватившего жуткого дежа вю.
Тот же голос, тот же запах, та же душная скованность от навалившегося со спины тела, та же рука, зажимающая мне рот...
Вот только я размышляла, что все, кажется, позади, а сейчас вдохнуть не могу из-за сковавшей животной паники.
Слишком...Слишком похоже.
Мозг плавится, не понимая, это было раньше или происходит сейчас.
- Ну что, Женечка, поговорим?
Голос Никиты доносится словно сквозь толщу воды, в которой я тону, погружаясь на глубину равную Марианской впадине. Здесь темно, холодно, жутко, и меня размазывает от невероятного давления. С трудом понимаю, что именно Каретников говорит, захлебываясь в своей панической атаке. Я почти уже забыла каково это - проваливаться в это парализующее, разрушающее до основания чувство. Последний подобный приступ случился со мной тогда, в лифте, когда мы застряли с Керефовым. Но тогда я умом понимала, что мне не угрожает ничего. Сейчас же...
Животный ужас сбивает все внутренние процессы. Картины прошлого живее, реалистичней, чем то, что происходит сейчас. Где-то на краю сознания бьется мысль, что мне ничего не стоит его оттолкнуть, вырваться из захвата, ударить в ответ. Я даже было дергаюсь, прилагая неимоверные усилия, но тело будто не мое: ватное, слабое, непослушное.