Он приближается еще ближе, прижимает свои мертвые губы к моим, проталкивает свой язык в мой рот. Я кричу, когда мое горло заполняется извивающимися личинками, отчаянно ищущими свою следующую пищу.
— Джульетта! — грубые руки трясут меня. Я слепо мечусь в сильной хватке, все еще наполовину захваченная своим отвратительным кошмаром.
— Джулз, это я. — Руки оставляют меня, и внезапно комната заливается светом, заставляя меня болезненно поморщиться от внезапной яркости.
Джейс стоит прямо перед дверью в свою спальню, одна рука все еще на выключателе. На нем черные трусы-боксеры и больше ничего, несмотря на холодную ночь. Его волосы взъерошены, а глаза опухли со сна. Отек, кажется, спал на том глазу, в который зарядил кулаком Эллиот, но я вижу скопление лопнувших кровеносных сосудов в его глазах, создающих крошечную паутину из ярко-красных нитей.
— Ты кричала так, словно тебя убивали, — говорит он. — Чуть не довела меня до сердечного приступа.
Я протираю затуманенные глаза, смотрю на цифровые радиочасы на тумбочке. Час ночи. Я едва успела заснуть, как меня настиг этот кошмар. Черт. Мне сейчас так нужен сон, а я даже с Дорнаном в коме не могу успокоиться.
— О, — отвечаю я. — Что я говорила?
— Ничего, — быстро говорит он. — Просто кричала.
— О. Извини.
Он нависает над краем кровати, судя по всему, все еще полусонный.
— Ну, постарайся поспать, — жестко говорит он и выключает свет, собираясь уходить.
— Подожди, — говорю я, в моем голосе чуть больше отчаяния, чем мне бы хотелось.
Он медленно поворачивается, на его лице выражение, которое может быть хмурым или забавным. Я не могу решить, что именно. Мои глаза привыкают к темноте, и в свете луны, проникающем через окно над кроватью, я могу различить его черты.
Он стоит неловко, оглядывает комнату, смотрит куда угодно, только не на меня.
— Ты можешь… остаться на минутку? — внезапно я не хочу оставаться одна. Что угодно, только не оставаться наедине с воспоминаниями о его мертвом брате, который засовывает свой червивый язык мне в горло.
Должно быть, он видит страх на моем лице, даже в темноте, потому что его неловкость исчезает.
— Так плохо, да?
Я киваю.
— Да. Довольно плохо.
— Океей, — говорит он, присаживаясь на край кровати. — Подвинься. — Я тупо смотрю на него мгновение, пока он жестом не указывает на кровать. — Я ложусь, Джулз. Сейчас час ночи, и я устал до чертиков. Подвинься.
Я извиваюсь, не слишком охотно, и возвращаюсь под простыни на дальнем краю двуспальной кровати. Джейс закидывает ноги на кровать и поворачивается на бок, опираясь на один локоть, наблюдая за мной.