В результате я осталась сидеть голой, с запястьями и лодыжками, привязанными к стулу. Мой сломанный нос издавал странный скребущий звук, когда я дышала через раздробленную кость и кровь. Было холодно, и я сильно дрожала, когда моя обнаженная плоть покрывалась мурашками, встречая холодный воздух.
Дорнан демонстративно вынул пистолет и нож из кобуры и положил их на маленький столик рядом с тем местом, где я сидела. Камера все еще работала, или, по крайней мере, я предполагал, что она работала, поскольку красная лампочка мигала каждые несколько секунд. К этому моменту я находилась здесь уже несколько часов и давно забыла о своей скромности. Мои ноги сводило судорогой, когда я сидела в луже собственной крови, а рук я больше не чувствовала.
Я быстро прошла через все стадии горя, когда братья Росс забрали у меня то, что им не принадлежало. Во-первых, шок и отрицание, но они были подавлены, когда Чад болезненно сжался внутри меня, уничтожая любую возможность того, что ужасы, которые они обещали, были лишь угрозами. Во-вторых, гнев, и именно в нем я все еще пребывала, истекая кровью и в ярости, когда Дорнан стоял передо мной, его лицо было безучастным.
— Скажи мне, Джули, — сказал он, и я вздрогнула, когда он использовал прозвище, которым пользовалась только моя мать. — Где деньги?
Мое дыхание участилось, в ужасе я смотрела, как он расстегивает ремень. Мне хотелось зажмурить глаза, но я не смела отвести взгляд, чтобы не пропустить свою смерть.
— Что ты делаешь? — спросила я, паникуя. Больше не надо. Я не могла больше выдержать. Не снова. Только не он.
Дорнан двигался, как пантера, преследующая свою добычу, каждое движение было размеренным и бесшумным, когда он вытащил ремень из петель и держал его перед собой. Он был черный, кожаный, с застежкой в форме черепа.
— Знаешь, — сказал Дорнан, складывая ремень вдвое и держа его в обеих руках, — Я был первым, кто держал тебя на руках, когда ты родилась, Джули. Вся кричащая и вся в крови. — Он мрачно улыбнулся, стоя передо мной.
Прежде чем я успела вздрогнуть, он опустил ремень на мою левую ногу, кожа горела, впиваясь в мою голую плоть.
Я закричала.
— Это вроде как сейчас, — продолжал он, поигрывая ремнем в своих руках. — Твой папа не успел увидеть, как ты родилась, и он пропустит твою смерть тоже.
Он опустил ремень на мою вторую ногу, и я снова закричала. Я кричала так громко, казалось, что мое горло разорвется на две части.
— Где деньги, Джули?
Я начала плакать. Склонила голову и всхлипывала. Потому что я не знала ответа, а он не собирался останавливаться, пока я не дам ему что-нибудь.