слышать ближайшие и привычные звуки – оказывается, мы в принципе не готовы к тому, чтобы встречаться с ближайшим, возникает рефлекторное желание его отдалить. Как будто бы, надев наушники и погрузившись в наслоения звуковых структур, мы оставили без ответа более ранние вопросы или даже сделали все возможное, чтобы уйти от ответа на них.
§ 11
УМОЛЧАНИЯ ПСИХОАНАЛИЗА: ГОЛОС ПРОТИВ ЗВУКА
Чтобы произнести слово, нужен звук – или, может быть, все наоборот: это звук использует слово, чтобы указать на себя. То ли голос проговаривает мысль, то ли мысль выговаривается голосом. Упомянув о психическом аппарате и голосе Другого, нужно назвать еще одного автора, чье имя в разговоре о звуке и философии невозможно пропустить. Многие статьи и самая объемная книга Младена Долара посвящены голосу, и особую роль в его текстах играют звучание и слушание. Более того, именно проблема взаимоотношений между голосом и звуком оказывается здесь самой захватывающей, но одновременно порождает больше всего вопросов. Артикулируя смысл, голос предстает как точка расщепления бессознательного и сознания, и Долар возводит это раздваивание к древнегреческим корням: «Все, кажется, проистекает из этого глубокого разрыва между phone и logos, вопреки тому факту, что сам logos всегда погружен в голос»[129]. Долар указывает и на связь оппозиции φωνή/λόγος с областью (био)политики, открывающей концептуализированное Агамбеном противопоставление ζωή и βίος – природной жизни как формы бытия и культурно-социальной организации.
Долар начинает с дежурного противопоставления визуального и слухового, но постепенно разговор перемещается на философскую территорию и открывает пространство для полемики с грамматологическим проектом Деррида. Вопреки взгляду на историю метафизики как на последовательное предпочтение истины голоса двусмысленности письма, символом которой для Деррида стал платоновский φάρμακον, Долар указывает на возможность противоположного понимания тех же самых философских событий. «Существует другая история метафизики голоса, в которой голос, далекий от того, чтобы быть гарантией присутствия, рассматривался как опасный, угрожающий и, возможно, даже губительный»[130]. Внезапно артикуляция раскрывается не как провозвестник истины и смысла, а как опасная неясность. Долар дает обширный обзор подобного неприятия голоса, как ни странно, также восходящего к Платону, благодаря которому история Запада оказалась связана прежде всего с полем зрения, а вовсе не речи. Этот приоритет визуального перед слуховым, хорошо знакомый поклонникам