– Да неужто? – Страж немного пришел в себя от резкой моей отповеди и вернул самообладание, а вместе с ним и свойственную ему насмешливость.
– Все просто, воспитанник, – тебе мешает гордыня.
– Гордыня?.. Слушай, Оли, это-то здесь при чем?
Я читал его лицо и видел каждую его мысль – зря, что ли, мы с ним так долго были одним целым? Знал, что он скажет, еще до того, как он сам это осознает. И бил на опережение. Жестоко, но сейчас нам всем был нужен воин Христов, а не молодой мужчина, впавший вдруг в неуверенность.
Вот сейчас, например, нужно сменить тон с наставительного на дружеский.
– Да при всем! Это единственное, что мешает тебе, как ты не понимаешь, Стеф? Ты прекрасный воин, не знавший ранее ни страха, ни сомнений в вере. Но вот тебе достался Дар, и ты тут же начал сомневаться. Достоин ли я? Почему мне, а не более подготовленному человеку Господь дал такую силу? Почему не ревнителю? Так ведь?
– Так, – воспитанник чуть опустил голову, глядя на меня исподлобья.
– Ты же не думаешь, что первый впал в сомнения? Люди посильнее тебя страдали недугом этим, но справились. И ты справишься. Все ведь просто: ты пытаешься применить Дар, но не уверен, что имеешь на него право. И оттого у тебя ничего не выходит. Ошибка в целеуказании.
– Так ошибка или гордыня? – попытался пошутить Стеф.
– Гордыня, естественно. Ты думаешь о себе – значит, она. Вспомни, каждый раз, когда у тебя получалось использовать Дар, ты переставал думать, получится ли у тебя. И получалось!
– Вопрос веры…
– Да, но с небольшим уточнением. Ты пытаешься верить в себя, а ты тут вообще ни при чем. Ты не награжден или избран, ты лишь точка фокуса. Канал, через который сила проявляется. Отринь эти свои «могу» или «не могу»! Задай один вопрос: Господу такое возможно?
– Оли…
– Да или нет, Стефан Дуров?
– Ты же знаешь, что да!
– Нет, Стеф, не так. Ты – знаешь?
Подопечный прикрыл глаза, после чего сделал такое лицо, по которому даже я не мог определить, ругается он сейчас или молится.
– Вспомни деяния апостолов, отмеченные в Писании. Никто из них, изгоняя бесов или воскрешая мертвых, не проводил ритуалов, не сидел на коленях по восемь часов, чтобы добиться результата. Апостолы не приглашали хор, не разбрызгивали святую воду и не читали одобренные Ассамблеей тексты на греческом или латыни. Они говорили бесам: «Выйди», а больным – «поднимись». И этого было достаточно!
Тут, кажется, я немного громче, чем собирался, крикнул. Заметил, что наши союзники обернулись на мой голос, и мысленно дал себе затрещину. Осторожнее надо, незачем еще и их пугать.