Бледная, с тенями под глазами, но опрятная, сухая, чистая. Зачем Шай так поступал? Почему в очередной раз позаботился о моем внешнем виде?
Оставив эти вопросы без ответов, я решительно направилась в столовую. Она встретила меня гулом голосов, взрывами смеха, мельтешением цветов студенческих форм. Зеленые, бордовые, голубые, бежевые. Показалось, что при моем появление стало немного тише, однако я не придала этому особого значения, нашла свою цель и поспешила к ней.
— Что знаешь о нем?
Я развязала и положила возле подноса Зианы создание с потухшим кристаллом. Вроде бы похожих она растеряла по коридору, когда мы столкнулись.
— Нашелся! — просияла девушка вместо ответа. Подхватила паучка на ладонь, смахнула взявшиеся непонятно откуда слезы. — Но где, как? Нашелся, нашелся.
— Мое место в другой стороне, — возник рядом Георд и с видом завоевателя девичьих сердец оперся на стол. — Зачем тебе эта неудачница, идем со мной.
Я в непонимании покачала головой, посмотрела на природницу, которая проверяла целостность найденыша и явно не услышала слов боевика.
— Так он твой?
— Да. Где ты его взяла? Я его обыскалась.
Значит, дикий сад ни в чем не виноват? Укусил меня не его обитатель, а все сумасшествие — не глумление над новой смотрительницей рощи. Рогзи плешивые, я выплеснула свою злость при общении с деревом.
— Какого он должен быть цвета?
— Розовый, — ответила Зиана и, поспешно спрятав паучка, прищурилась: — Откуда он у тебя? Украла, пока я собирала остальных?
— Эй-эй, умерь пыл, рыжая, — встал между нами Георд. — Никому твое мелкое отребье не сдалось.
— Это редкий вид пауков-носителей. Не смей называть моих подопечных отребьем, они… они живые и очень ранимые. С ними надо бережно относиться, иначе… — голос Зианы надломился под насмешливым взглядом боевика.
Она часто заморгала, опустила голову и шмыгнула носом. Начала собирать вещи.
— Погоди, куда ты? — встала я у нее на пути.
— Мне надо, — толкнула плечом меня колдунья и устремилась прочь из столовой.
— Кто тебя вмешиваться просил? — посмотрела я на довольного своей выходкой боевика и поспешила за Зианой.
Она выбежала в коридор, понеслась вперед, скрылась за поворотом. Пришлось догонять. На короткий миг показалось, что я потеряла девушку, но та быстро нашлась под лестницей главного холла.
— Эй, — позвала я, — не обращай на дураков внимания.
Природница шмыгнула носом, прижала к груди коробочку, погладила ее. Стало неловко. Я обернулась, провела взглядом студентов, потопталась на месте. Вот что мне делать? Шойн с самого детства учил, что слезы — это позорно и недостойно.