— Вы уверены, что миар не поддается контролю? — начала с самой, казалось, безопасной темы.
— А у тебя есть основания предполагать иначе?
Декан должен знать, что мы сейчас в одном из таких, иначе это было бы как-то невежественно. Преподавать искажения, учить распознавать их, определять грани, бороться с миарами, но не замечать то, что творится под носом.
Я шла рядом с ним, сжимая пальцами сумку, и искала причины, по которым можно говорить открыто. Вот только не находила их. Хорошее отношение — не повод для доверительных бесед.
— Это выдержки из доходящих до меня слухов. Странники порой чего только интересного не расскажут.
Ди Тарт хмыкнул и постучал меня по спине, да так, что я едва не полетела вперед. Все же сильный мужчина, в превосходной физической форме.
— Правильно делаешь, что поддаешь все критическому мышлению. Многим этого не хватает.
— То есть, вы признаете, что миар вполне можно контролировать? — с надеждой уточнила я.
— Мне не известны подобные способы.
То есть он знал об академии, но не имел понятия, как его грани закреплены? Или вообще не догадывался, что мы сейчас в запечатанном миаре? Как ректор тогда объяснил, что в данный момент отсюда нет выхода?
— Но такие случаи встречали? — осторожно полюбопытствовала я.
Леодрик хитро прищурился, вновь похлопал меня по спине и указал на открытую ученическую, за которой гудело множество голосов.
— У тебя есть дела или послушаешь мою лекцию?
— Вы не ответили, — остановилась я у входа.
Декан пропустил студентов, заглянул мне в глаза и с сожалением улыбнулся, будто попросту не мог ничего сказать по этому поводу. Хотел, но был скован ограничениями.
— Получается, вы намеренно лжете, — пораженно прошептала я. — Говорите то, что надо, а не как есть на самом деле. Зачем?
— Идешь? — пригласил меня в ученическую ди Тарт, не отрицая и тем самым подогревая мой интерес.
— Да, почему бы не послушать? — расправила я плечи. — Вдруг найду еще какое-нибудь несоответствие и пойму, что учиться здесь нет смысла.
— Тебе не помешает, Ами. Тебе точно не помешает, — многозначительно закивал он и подтолкнул меня внутрь.
Эта ученическая вместила в себя меньше студентов. Они сидели за широкими столами, растянувшимися вдоль стен, тем самым оставив много места в центре. Там пол был разделен на три сектора со словами силы по краям, напоминающими заметки в уголках тетрадей.
Мелкие символы шли друг за другом, образовывали что-то значимое и для меня непонятное. При правильном использовании они структурировали силу, задавали определенный вид, помогали настраивать потоки, их глубину, напор, проницаемость, придавали форму и запечатывали. Совсем не так, как работали звуки. Я это знала, но никогда не изучала. Колдовство многогранно. Можно создать дерево на одном вливании или нарисовать сложный символ, из которого оно вырастет, или вытянуть из окружения и преобразовать. Но для последнего нужны особые навыки, повышенная чувствительность, как называл мои способности шойн, а еще умение различать их «вкус».