Он полез во внутренний карман пиджака, затем похлопал руками по штанам, и снова обратился к пиджаку.
— У меня есть… — голос был злой, но растерянный. — Были… Я точно помню.
Баба Нина заплатила администратору.
— Не позорься! — шикнула она на него.
Отец вспомнил о присутствии Лили, поправил свой пиджак, выпрямился, но посмотреть на дочь не решился.
— Завтра отдам.
— Мне ничего от тебя не нужно, — она обернулась к Лиле. — Пойдем, внучка, такси уже ждет.
И они уехали. Про отца Лили больше ничего не говорили, сделав вид, что его и не было на похоронах. Завтра Лиля соберет свои вещи, поцелует бабу Нину в дряхлую старческую щеку, скажет ей спасибо за все, и поедет в родной дом. Точнее, родным он для нее был в детстве, тогда она могла называть его таковым. Сейчас же от него остались одни воспоминания, от которых по спине бегают неприятные мурашки. Как же Лиля жалела, что не может остаться в квартире бабушки. Муниципалитет наверняка скоро разместит в ней новых жильцов, и она наполнится чужими ароматами, а Лиля больше никогда не сможет назвать то место своим домом.
Три неподъемные сумки и кошачья переноска — все это Лиле пришлось тащить от такси до подъезда. Кошка испуганно выглядывала из-за металлической решетки, раздаваясь надрывающимся воплем на всю улицу. Каким-то чудесным образом Лиля перенесла вещи на нужный этаж, и уставилась на входную железную дверь, ища в себе силы и решимость нажать на звонок. Она помнила эту дверь. Последний раз она видела ее четыре года назад, когда бабушка Аня забирала ее к себе. Ту ночь она никогда не сможет забыть.
Из соседней квартиры вышел мужчина. Он был невысокого роста, но имел такое большое пузо, что казался огромным. Лиля испуганно подпрыгнула, мельком глянула на соседа из-под опавших прядей волос и поспешила нажать на звонок. Мужчина задержался на лестничной площадке на несколько секунд, рассматривая незнакомку, после чего, не проронив ни слова, спустился по лестнице.
От отца пахнуло перегаром вчерашних похорон. Он был небрит и помят, словно только недавно проснулся, хотя часовая стрелка давно перешла за двенадцать.
— Привет, — промямлил он, а затем сказал что-то совсем невнятное и занес сумки в дом.
Наконец, переноску можно было открыть. Кошка сразу же выскочила, пробежала в первую попавшуюся комнату и притихла.
— Ты не против? — спросила Лиля скорее из вежливости, и чтобы разрядить напряженное молчание. — Бабушка сказа… говорила, что ты не очень любишь животных.
— Нет, пусть остается. Куда ее теперь девать, — ответил отец. — Проходи. Чай?