— Что вы здесь забыли!? — взревел Олег.
— Смотри-ка, у Олежи прорезался голос, — усмехнулся лысый.
— Что вы с ней сделали!? Она ни в чем не виновата! — Олег пропустил остроту мимо ушей, он видел только свою испуганную до смерти дочь.
— Послушай, брат, мы не насильники какие, нам нужна конкретная сумма, и вот уже три года ты действуешь нам на нервы. Ты просто вынуждаешь идти на крайние меры, так что виноватым можешь считать только вон того парня, — лысый кивнул куда-то за спину Олега. Он в панике обернулся и увидел старого алкоголика, на черта лысого не похожего. Только через пару секунд он осознал, что смотрится в зеркало.
— У нас нет привычки копаться в чужом грязном белье, поэтому ты сейчас сам, добровольно, — это слово Шкаф с наколками особенно подчеркнул, — отдашь нам все, что тебе вчера выдал твой ответственный работодатель, — с этими словами он погладил Лилю по голове, а та закрыла глаза, из которых ручьями лились слезы.
Олега долго уговаривать не пришлось. Он отдал всю зарплату и сверху то, что одолжила вчера Лида.
— Вот и славно, — сказал лысый, когда они уходили. — За испорченное имущество извиняться не будем, сам понимаешь.
Они скрылись за лестницей, и Олег бросился к дочери. Он упал перед ней на колени, больно ударившись худощавыми костяшками. Из груди его вырвался стон. Он плакал.
— Ты в порядке? — спросил Олег, но Лиля только дрожала в его руках, словно тростинка на сильном ветре. — Что они сделали? — Олег рассматривал ее, ища следы насилия — синяки, ссадины или чего похуже, но она была в полном порядке.
Ее молчание доводило его. Олег обезумел от ярости. Как они посмели так вламываться в квартиру? Пугать его дочь? Но больше всего он винил во всем себя. Что не подумал, что должен был отнестись к этому более ответственно, что вообще впутался в эту историю с деньгами.
Он не помнил, как оказался в ванной. Не помнил, как отодвинул стиральную машинку. Так же не помнил, как открыл бутылку и залпом проглотил четверть ее содержимого. Больше в квартире заначек не осталось. Он скатился по холодной стене маленькой ванной на пол, сделал еще один глоток, не сдерживая слез. Неужели все окончательно испорчено? Неужели она никогда не сможет доверять ему? Не будет надеяться на лучшее? Не наступит никогда та жизнь, о которой он мечтал? Ничего не изменится? Он не изменится.
Тридцать минут или около того понадобилось, чтобы случилось две вещи: первое — Лиля немного пришла в себя и начала успокаиваться, второе — Олег напился, всосав пол бутылки на голодный желудок. Шатаясь, он вышел из ванной. Его ноги шаркали в сторону Лилиной спальни. Он не знал, что делает, единственное чувство, которое еще его не покинуло — непреодолимая злость. Ему хотелось что-то разбить, что-то сломать, разнести на мелкие кусочки всю свою мерзкую жизнь. Он чувствовал, что заслужил наказания похуже отсутствия денег в кошельке за все, что натворил. Ему казалось — накажи он себя по заслугам, дочь сможет простить, сможет понять и не потеряет надежду, как потерял он полчаса назад на полу в ванной.