— Да встань ты уже, черт тебя побери!
N. неохотно повернул сначала голову, а потом, по медленной инерции, подтянул свою длинную тушу. Сцена длилась почти-что десять секунд. Все было похоже на дуэль приятелей, очень не желавших драться, но, за неимением выбора, обязанных предубеждениями и оскорбленной честью.
Это была она. Высокая, худая и светловолосая (в общем, притягательной комплекции), она стояла в нескольких метрах. Не могу вспомнить в точности ее имени, но могу определенно назвать ее homo sapiens женского рода.
N. ничего не осознавал и стоял в ступоре. Наконец, она подошла и крепко его обняла, дав, таким образом, своеобразную пощечину.
— Кричу, кричу, думаю, если не остановится сейчас, то и черт с ним.
Сказанное было воспринято также, как льющаяся из-под крана вода.
— Ты куда спешил-то так?
Вода все еще текла.
Видя его особое желание отвечать, она вдруг брякнула:
— Не хочешь пойти со мной в театр? Пару минут до начала, как раз успеем. Тут рядом…
Театр был нисколько не рядом, а до начала оставалось многим менее пары минут.
N. не успел ничего ответить. Думаю, он даже не успел слепить в своей голове хоть что-то абстрактное из ее слов. Он ее совершенно не понимал, и, как бы, почувствовал даже некоторое недовольство от того, что она вот так вот случилась…
Промокший везде, где это возможно и невозможно, N., уставший и недовольный, бежал по Безымянной улице, вдоль Безымянной, пахнущей сыростью, гнилью и застоявшейся водой, речки, прорезающей город именно по такой траектории, по которой пуля прошибает мозговые извилины; бежал с повисшей сбоку ею, имевшей вид счастливый, довольный и абсолютно не уставший.
Здание театра выбивалось из всеобщей процветающей массы своим фасадом, очевидно, обделенным всякого финансирования.
N. вдруг очутился в пространстве, освещенным тусклым светом ламп. Он все еще ничего не осознавал. Она вдруг куда-то ушла, а потом тут же очутилась с двумя билетами.
— Идем. Достала билеты в ложу.
И, сказав это, куда-то потянула его за собой, свернула то туда, то сюда, и, наконец, дернув его за плечи, посадила на стул, плюхнувшись сбоку. Что-то прозвенело.
На сцене появились артисты, потом сверху упало что-то плоское, и она, то есть, вероятно, не занавеска, пролепетала что-то вроде "антракт", опять куда-то ушла и спустя время вернулась.
Упавшее вдруг подлетело, на сцену снова вышли люди, но, однако, на этот раз одетые во что-то красное и, почему-то, обмазанные сажей. Потом появилось еще больше людей, и они, взявшись за руки, зачем-то поклонились. Прозвучало множество не попадающих в такт звуков, сверху опять что-то свалилось, и N. снова очутился на Безымянной.