Сидим как‑то дома, а тётка Косованиха бежит, да с новостью, — делится с нами наиболее яркими событиями о. Серафим.
А почему она плачет? Не знаю. А-а-а, вон оно что: война. — Какая? — С немцами же.
Тут и мама наша заплакала. А к чему я буду плакать, ведь уже не маленький? А мне было около десяти лет. Ну, что ж, война так война, и я тогда пойду с папкой. Но получилось наоборот: меня отдали в школу.
В 1941 году иду в первый класс школы. Потом во второй я пошёл.
Тут‑то и пришла очередь папу забирать в армию. Думали, что не возьмут, потому что у папки пальца одного не было на правой руке, а остальные плохо гнулись в суставах. Но нет — взяли. А как же, ведь всех взяли. Ведь он будет стрелять или помогать где‑нибудь? Да он и помогал, как мы узнали из писем. Он, оказывается, и там какую‑то должность занимал. Писарем служил.
А мы остались без отца. Не знаю, хорошо ли кому без папки, но мне было не совсем, потому что мамка всегда стала плакать, скучать. А мне из‑за этого не хотелось играть. А во‑вторых, я стал взрослым мальчиком, учеником второго класса «б».
Я учился хорошо. Помню, мне дали премию.
Но в третий класс меня не отдали учиться, потому что надеть мне уже было нечего, есть нечего. Вот я и сидел дома. Ух, даже вспоминать не хочется. Одно горе сменялось другим. Бедная моя мамочка, она не знала никакого утешения.
В одном месте у деда оборвался туесок с мёдом, — рассказывает о. Серафим о запомнившемся.
И мёд большим блином растёкся по полу, вся детвора (и даже взрослые) собирали ладошками и ели.
И моя мама просит: идите ещё поешьте — один раз в жизни наелись сполна.
Матушка Надежда (в миру Нина Брыксина) дополняет воспоминания о. Серафима:
— Иногда пили солёную воду, чтоб есть не хотелось, — делится она пережитым.
— Батюшка хлеб по карточкам делил на всех и ещё крошки добавлял каждому. Спичек не было, отправляли к соседям за горящими углями.
Один идёт со школы с первой смены — другой уже сидит у окна, ждёт, чуть не плачет. Быстро валенки забирает — и бегом в школу.
Тут о. Серафим продолжает свой рассказ.
— Убили папку на войне. Вот он, первый удар на голову: папка уехал на фронт и погиб (скорее всего, в 1942 году), но весть долго шла.
Второй удар: моего старшего брата арестовали и дали год тюремного заключения. А за что? Эх, да стыдно говорить. Взял на работе, в паровозном депо, кусочек свинца для грузила на удочку. А тут его — цап. И годик, будь миленький, отбывай. Осудили и увезли. Бедная мамочка. Она не переставала плакать.