Хотя немного правее курса уже ярко светил Нижне-Суропский маяк, Анжу уже почти не сомневался, что беды не избежать. С тоской глядя на закрытое ночным марком небо, Петр упросил командира уменьшить ход. Александровский согласился. Пошли малым ходом, пытаясь держаться фарватера в узком Суропском проходе. На вахте стоял боцман Азаров. Анжу, повернувшись, разглядел во мгле его фигуру, стоявшую у машинного телеграфа и нагнувшую голову. Похоже, Азаров увидел что-то впереди. Петр хотел задать ему вопрос, что он видит, но не успел. Азаров молча поставил ручки машинного телеграфа вертикально вверх, подав сигнал «стоп машине».
— Что вы види… — только и успел произнести Петр, как послышалось зловещее характерное шуршание под днищем миноносца, затем толчок, и корабль остановился.
Одним рывком спокойно до того дремавший командир из своего угла бросился к машинному телеграфу и переложил ручки на «полный назад». Заработала машина. Миноносец затрясся, но не сдвинулся с места. Выждав несколько мгновений, Александровский остановил машину. Наступила относительная тишина и в ней стояще на мостике услышали характерный шум от набегающей на берег и камни волны.
— Откройте прожектор, — приказал Николай Алексеевич боцману. Ослепительно яркий свет открытого прожектора осветил в паре саженей по носу миноносца огромный камень. Затем — такой же справа, еще один слева, и, к всеобщему изумлению, даже где-то позади. Оставалось удивляться, как это корабль прошел мимо стольких камней, не наткнувшись ни на один…
— Прикажите сделать обмер вокруг миноносца, — послышался спокойный голос капитана второго ранга Михеева. Он поднялся на мостик, и его невысокая, слегка сутуловатая фигура вырисовывалась на фоне начавшего уже сереть неба. Никаких криков, никаких вопросов, никаких разносов, одни только короткие спокойные приказания. Словно ничего необычного не произошло…
Обмер показал, что миноносец плотно уселся чуть ли не половиной корпуса на каком-то плоском камне. Осмотр трюмов успокоил отсутствием пробоины и очень незначительной течью, по-видимому, от разошедшихся стыков при вмятине днища.
Надо было сообщить в Ревель и потребовать присылки оттуда спасательных средств. Отправили матроса на маяк, на котором недавно смонтировали станцию телеграфа. Так что имелась надежда в быстром получении помощи. Не теряя времени, начали перегрузку тяжестей из носовой части в кормовую, бывшую на плаву, чтобы облегчить сидевший на камне нос.
Тем временем окончательно рассвело. В дневном свете наблюдатель заметил идущий из Ревеля полным ходом спасательный пароход. Оказалось, это было судно одного из частных спасательных обществ. Став на якорь в возможной близости от «Луги», пароход спустил шлюпку, и командир его прибыл на миноносец предложить свои услуги. Тут же, на палубе миноносца, Михеев лично вступил с капитаном спасателей в переговоры. Но капитан парохода потребовал такую непомерную плату за спасение и буксировку корабля в Ревель, что Константин Борисович немедленно предложил ему сесть в шлюпку и убираться вон. Оправдываясь, капитан спасательного парохода пояснил, что плата за спасение судна, кроме тяжести его аварии, устанавливается спасательной компанией в зависимости от близости к берегу, у которого сидит судно. «Луга» же сидел так близко от берега, что можно было переговариваться с ним оттуда, не возвышая голоса. Еще бы пару сажень вперед и у борта миноносца могли бы пастись коровы