Чудище потеряло всякие остатки разума. Теперь оно корчился в конвульсиях, словно угорь, которого выбросили на сушу, и сносило всё вокруг, превращал город даже не в руины — в порошок. Монстр бился своим телом о землю и вызывал ужасающее землетрясения, которые ощущались даже на расстоянии многих километров. Люди, которые наводнили холмы за границей города, закричали от ужаса… Фотографы побледнели, когда их дорогущие аппараты стали падать на землю.
Игорь мимолётно посмотрел на холмик, на котором находился немец и остальные. Там произошёл самый настоящий обвал. Куча земли завалила площадку обозрения на кончике утёса. Интересно, она кого-нибудь задела? Юноша покачал головой. Маловероятно, к сожалению.
Монстр в это время вскинул голову и открыл глотку на всю ширину. Он пытался выкашлять ту страшную занозу, когда терзала его горло.
У него не получалось…
Тогда демон вдруг скрутился в кольцо и напряг свои мышцы. Если вырвать занозу не выходит… Значит её нужно раздавить. Его желтые глаза засверкали яростным блеском. В них проявился красный огонёк.
Алая Они, которая в это самая время прорубала себе путь через плотное звериное мясо, пытаясь нащупать дорогу к сердцу, вдруг ощутила вокруг себя сильнейшее давление. Плоть змея затрепетала и сдавила её, пытаясь раздавить. Напор был невероятным. Доспех девушки затрещал от напряжения. Несколько её железных пальцев и вовсе переломило.
С каждой секундой давление нарастало. Держать нагинату становилось всё сложнее. Мисураги чувствовала, как бьются вены внутри её головы… Её силы постепенно испарялись. Она понимала: стоит ей расслабить хоть одну свою мышцу, и всё, конец. Она умрёт. Змея раздавит ей своей плотью и переварит.
Девушка закрыла глаза.
В таком случае…
Ей просто нужно не расслабляться.
Вдруг, Доспех Алой они засиял… Его сталь сделалась раскалённой. Вокруг повалил дым и запахло кислотным змеиным мясом. С трудом, трепещущей рукой, Мисураги приподняла нагинату и совершила удар. Потом ещё один, потом ещё и ещё. Грубая плоть пыталась его остановить, — девушка разрывала её, снова-снова. Она рубила, кромсала, прорывалась руками, ногами, даже своей головой… Она как будто плавала, окружённая давящим мясом.
С каждой секундой трепет становится всё сильнее — с каждой секундой всё сильнее у неё кружилась голова. И несмотря на это Мисураги неумолимо стремилась вперёд, к своей цели, даже когда в её ушах всё притихло, когда в глазах её потемнело, когда она перестала видеть и слышать, и единственным, что связывало её и внешний мир была неописуемая боль, — даже тогда девушка рубила, и наконец…