– Тогда ладно, – сказала мама адвокату. – Я согласна на все, что предлагаете вы с мисс Адамс. Но прежде всего я бы хотела поговорить с мужем, и как можно скорее. – Она посмотрела сначала на меня, потом на мистера Стэнхоупа. – С глазу на глаз.
– Посмотрим, что я смогу сделать, – был ответ адвоката.
А мне оставалось только надеяться, что мы с мамой не совершаем большую-большую ошибку. Причем ошибка эта коснется не только нас, а еще и папы.
Но самое тошнотворно-унизительное во всем этом для меня было точно знать, кто послал деньги мистеру Стэнхоупу.
Сеффи.
Как ей это удалось, я понятия не имел. И тем более не знал, как отблагодарить ее, не говоря уже о том, чтобы отдать долг. Но я это сделаю. Я сидел в кабинете мистера Стэнхоупа в дорогом кожаном кресле и клялся перед Богом, что верну Сеффи долг. Даже если мне придется отдавать ей каждый пенни до гробовой доски, я верну ей долг.
Я вернулась домой из школы и испытала самое сильное потрясение в жизни. У нас в передней стояли папины чемоданы.
– Папа? Папа!
– Я здесь, принцесса.
Я помчалась в гостиную на папин голос, будто меня тянули на веревочке.
Бросилась папе в объятия.
– Папа! Я так скучала!
– Я тоже скучал. – Папа закружил меня по комнате, по крайней мере попытался. – Ничего себе! Чем тебя тут кормят? – воскликнул он, уронив меня. – Ты весишь целую тонну!
– Спасибочки! – Я расхохоталась от чистой радости. Папа дома. Папа вернулся. – Ты останешься насовсем?
– По крайней мере на некоторое время. – Папа кивнул.
Но не мне. Я только сейчас заметила, что мы не одни.
Мама сидела в кресле-качалке и медленно качалась взад-вперед, глядя на нас.
– Что… что происходит? – спросила я.
– Спроси отца. Он тебе ответит на все вопросы, – откликнулась мама.
Тут у меня в голове сложились два и два. Сложились – и я помертвела. Папа вернулся не к маме. И вообще не к нам. Домой его привели Райан Макгрегор и политика – вот кто, а больше ничего.
– Ты останешься до окончания процесса, да? – спросила я папу.
«Процесс века» – так это называли во всех газетах и по телику. Лучше бы назвали «чудеснейшим процессом тысячелетия»: ведь благодаря ему папа вернулся домой.
– Все висит на волоске. – Папа погладил меня по щеке и улыбнулся. – Еще ничего не решено.
Я посмотрела на маму и поняла, что это ложь. По крайней мере, она считала, что это ложь, – что, в сущности, одно и то же.
– А, Каллум. Войдите.
Навидался я роскошных кабинетов на этой неделе. Сначала кабинет мистера Стэнхоупа, теперь вот – мистера Корсы, нашего директора. До этого я был в кабинете мистера Корсы только один раз. Похоже, Кресты просто с ума сходят по красному дереву! И ковер под ногами был словно весенний газон: мягкий, упругий, пышный. Мистер Корса сел за стол красного дерева и сначала откинулся назад, потом подался вперед, положил локти на стол – видимо, решал, в какой позе ему удобнее всего. Его кресло очень напоминало трон, что придавало директору еще больше солидности. В свежевымытые окна у него за спиной лился солнечный свет, отчего директор становился все темнее и превращался в грозный силуэт.