– Нет, не нужно. – Я откинулась на сиденье и пристегнулась.
Мы отъехали. Я увидела кое-кого из соучеников – когда машина проехала мимо, они стали тыкать в меня пальцами, зашептались и захихикали, кто во что горазд. Слухи о том, что я села за стол к нулям, распространились по школе, будто грипп в разгар эпидемии. И я понимала, что все только начинается. Мистер Корса пригрозил, что напишет письмо маме и имейл папе. Этак, разумеется, скоро и до королевы дойдет. Но мне все было бы нипочем, если бы от меня не отвернулся Каллум. А он отвернулся. И я этого никогда не забуду. Он отвернулся от меня, словно… словно мы были незнакомы. Словно я пустое место. Наверное, мама все-таки права. Наверное, Кресты с нулями не могут дружить. Наверное, мы слишком разные.
Неужели я и правда так думаю?
Теперь я и сама не знала, как я думаю.
Не знаю, сколько я там просидел, глядя на закатное солнце, поджигавшее небо, на ночную мглу, все настойчивее скрывавшую свои тайны. Почему моя жизнь вдруг настолько осложнилась? Вот уже целый год я мог думать и даже мечтать только об одном – о поступлении в школу. В школу Сеффи. Я настолько сосредоточился на том, чтобы пройти в Хиткрофт, что не слишком задумывался, что же я буду делать, когда туда попаду. Я не задумывался, каково это – чувствовать себя настолько… незваным гостем. Да и зачем было стараться? Даже после Хиткрофта никто не примет меня на достойную работу. Ни один Крест никогда не поручит мне ничего, кроме самой унылой, самой черной работы, – к чему тогда все это? Но я хотел учиться. Ненасытная бездна внутри меня требовала, чтобы ее заполнили словами, мыслями, идеями, фактами и домыслами. Но если я получу образование, чем мне занять остаток жизни? Кем мне стать? Смогу ли я быть по-настоящему счастливым, зная, что мог бы сделать гораздо больше – стать кем-то гораздо значительнее, – только вот мне не разрешили?
Я изо всех сил пытался понять, как и почему возникло нынешнее мироустройство. Считается, что Кресты ближе к Богу. Так сказано в «Книге Добра». Сын Божий был темнокожим, как они, у него были такие же глаза и волосы. Так сказано в «Книге Добра». Но ведь в «Книге Добра» сказано много всякого. Например, «возлюби ближнего своего» и «поступайте с другими так, как хотите, чтобы они поступали с вами». Если вдуматься, в «Книге Добра» в целом говорится, что надо жить и давать жить другим. Тогда почему Кресты называют себя «богоизбранными» – и при этом обращаются с нами по-прежнему? Ладно, положим, мы больше не рабы, но папа говорит, что изменилось только название. Папа не верит в «Книгу Добра». Мама тоже. Они говорят, ее написали и перевели Кресты, поэтому, естественно, все в ней подано с их точки зрения. Но ведь истина есть истина! Нули… Само слово – и то обидное. Нуль. Ничто. Пустое место. Явно мы не сами придумали так себя называть. Это название нам дали другие. Но за что?