Но оказалось, что может.
– У вас есть дочь по имени Линетт Макгрегор?
Папа кивнул.
– Увы, сэр, произошел несчастный случай… произошла трагедия. К сожалению, она вышла на проезжую часть прямо перед автобусом. Кхм… свидетели сказали, она словно бы замечталась. Возможно, она и раньше погружалась в свои мысли?
Никто не ответил на его вопрос. По-моему, он и не ожидал ответа, поскольку почти сразу же продолжил:
– Никто не виноват. Если вас это немного утешит, она погибла мгновенно. Ей не пришлось страдать. Я вам очень соболезную.
Никто ничего не сказал. Я не сводил глаз с полицейского, с гонца, принесшего дурные вести. Сейчас я не мог бы смотреть ни на кого из домашних даже под страхом смерти.
Это я во всем виноват.
Вот что я чувствовал. Я помнил, как она смотрела на себя в треснутое зеркало в гостиной, и руки у нее были в крови там, где она порезалась об острые края. Всего несколько дней назад. Всего вечность назад. Линетт…
– Ваша дочь сейчас в морге нашей больницы, и если вы хотите увидеть ее…
– Не-е-ет!
Мама внезапно завыла, как раненый зверь, и упала на колени.
Папа бросился к ней. Джуд шагнул вперед, но остановился. Полицейские отвернулись – не хотели глазеть на мамино горе. Я застыл как статуя, немой и неподвижный. Бежали секунды. Папа прижал маму к себе, укачивал ее. Мама ничего не говорила, не плакала. Не издавала больше ни звука. Глаза у нее были закрыты, и она безвольно повисла на руках у папы.
Сержант Коллинз двинулся к ним с визитной карточкой в руке:
– Тут мой номер. Если вам что-то понадобится, что угодно, сразу звоните мне. На обороте я написал телефон похоронного бюро, вдруг решите воспользоваться.
Папа взял карточку и сказал дрогнувшим голосом:
– Вы очень добры к нам, офицер. Спасибо.
– Соболезную, – повторил сержант Коллинз и подтолкнул констебля к двери.
Когда замок защелкнулся, я рухнул на диван. Линетт была у меня в голове, заполнила все мысли, кружилась и плясала во мне, пока не показалось, что сейчас она меня проглотит. Джуд стоял совершенно неподвижно, и вид у него был совсем потерянный. Мама медленно открыла глаза. Оторвалась от папы, который неохотно выпустил ее, и повернулась к нам. По щеке у нее поползла одинокая слеза.
– Можете гордиться собой, – проговорила мама. – Надеюсь, теперь вы довольны.
– Мэгги, так нельзя, – начал папа. – Полицейский сказал, это был несчастный случай.
Мама обвела нас взглядом.
– Правда? А может, она просто обдумала все, что вы тут ей наговорили? – И мама закрыла лицо руками, шепча: – Детка моя… детка моя…
А мы ничего не могли поделать, только стояли и смотрели – мы были все вместе, но каждый бесконечно одинок.