– Это честный труд.
– Не нужен мне честный труд!
– Ты сам не знаешь, что тебе нужно. – Мама хмыкнула и отмахнулась.
– Нет, знаю. Я хочу пойти в школу! – не подумав, выпалил Джуд.
Я вытаращился на него. С каких это пор он хочет вернуться в школу? Меня он вечно высмеивает за то, что я сижу носом в книжку. Когда я готовился к вступительному экзамену в Хиткрофт, каждое его слово, каждый слог, обращенный ко мне, были пропитаны ехидством и презрением.
– Джуд, мы это уже много раз обсуждали, – нетерпеливо оборвала его мама. – У нас не было денег, чтобы оставить тебя в школе. Я потеряла работу, помнишь?
– А чтобы отправить в школу Каллума, деньги нашлись! – возразил Джуд. – В этом доме все внимание и забота достаются только Каллуму и Линетт. А когда моя очередь?
– Юноша, прекратите пороть чепуху! – рявкнула мама. – Ты наш сын, мы тебя любим, точно так же, как остальных, но в данный конкретный момент вы все мне не особенно по душе.
– Тогда не стану больше навязывать тебе свое общество! – Джуд вскочил на ноги и направился к входной двери.
– Джуд! – Мама тоже вскочила и шагнула следом.
Джуд распахнул входную дверь, но тут же застыл на месте: за ней оказались двое полицейских на фоне темноты снаружи. Один из них как раз поднял руку, чтобы постучать. Похоже, они опешили не меньше, чем мы. Тот, что стоял впереди, был, очевидно, главный. По-моему, сержант. Тощий, хилый – форма была ему велика на размер, а то и больше. Констебль был его полной противоположностью. Телосложение как у кирпичного флигеля. Где не хватало в высоту, он добирал шириной. Оба, естественно, были Кресты. Полицейских-нулей днем с огнем не сыщешь.
– Мистер Макгрегор?
Старший полицейский оглядел комнату. Папа медленно поднялся.
– Линетт… – прошептала мама. Слепо нащупала дрожащей рукой спинку дивана, не спуская взгляда с полицейских.
– Можно войти?
Папа коротко кивнул:
– Прошу вас.
Они шагнули в нашу гостиную и тщательно закрыли дверь за собой.
– Меня зовут сержант Коллинз, а это констебль Даркигл, – сказал старший полицейский.
– Офицеры?.. – подал голос папа, поскольку все замолчали. Мы до того разнервничались, что избитые фразы были нам мучительны.
– Сэр, мадам, позвольте выразить глубокое сочувствие. К сожалению, у меня для вас дурные новости.
Офицеры смотрели на нас с жалостью и смущением. Папа с трудом сглотнул, лицо у него будто окаменело.
– Что произошло? – тихо спросил он.
Мама еще крепче вцепилась в диван, костяшки у нее побелели. Я смотрел на офицеров и думал: что бы они ни сказали, это не будет – просто не может быть – хуже всего, что промелькнуло сейчас у меня в голове.