В. Г. Белинский пишет:
«У Сальери своя логика; на его стороне своего рода справедливость, парадоксальная в отношении к истине, но для него самого оправдываемая жгучими страданиями его страсти к искусству, невознагражденной славой. Из всех болезненных стремлений, страстей, странностей самые ужасные те, с которыми родится человек, которые, как проклятие, получил он при рождении вместе со своей кровью, своими нервами, своим мозгом. Такой человек — всегда лицо трагическое; он может быть отвратителен, ужасен, но не смешон. Его страсть — род помешательства при здравом состоянии рассудка. Сальери так умен, так любит музыку и так понимает ее, что сейчас понял, что Моцарт — гений, и что он, Сальери — ничто перед ним. Сальери был горд, благороден и никому не завидовал. Приобретенная им слава была счастьем его жизни; он ничего больше не требовал у судьбы, — вдруг видит он «безумца, гуляку праздного», на челе которого горит помазание свыше».
Итак, с подачи Пушкина Белинский утверждает, что Сальери — ничто по сравнению с Моцартом. К сожалению, так же считают очень многие. Но при этом так считающие люди в подавляющем большинстве ничего не знают о реальном Антонио Сальери и никогда не слышали его музыку.
Русский литературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский в своей книге о Пушкине, изданной в 1909 году, пишет:
«Моцарт и Сальери», вместе с другими «драматическими опытами» Пушкина, справедливо причисляется к совершеннейшим созданиям его гения. Трудно представить себе художественное произведение, которое было бы, при меньшем размере, богаче содержанием».
И это действительно так. Только в этом-то как раз и заключается главная проблема.
Д. Н. Овсянико-Куликовский продолжает:
«Это не ребус, который еще нужно разгадать. Моральная мысль произведения обнаруживается сама собою. Психология зависти, как страсти, исчерпана в монологах и репликах Сальери, а изображение и истолкование натуры и гения в лице Моцарта должно быть признано одним из самых удивительных, истинно гениальных откровений Пушкина».
По мнению Д. Н. Овсянико-Куликовского, в произведении Пушкина есть лишь единственный недочет — «читателю может прийти в голову, будто сам Пушкин разделяет мнение Сальери, что Моцарт, как гений, — «гуляка праздный», что его гениальность избавляет его от необходимости работать, совершенствоваться, и его творчество обходится ему даром, являясь исключительно плодом какого-то «наития», какого-то непонятного чудесного «вдохновения»».
И получается, что литературоведу даже не приходит в голову, что «недочетом» может быть и другое — что литературный персонаж, взявший имя реально жившего человека, не соответствует сути этого человека, наводит на него напраслину, оговаривает его и незаслуженно очерняет в глазах потомков.