Принц Карл не знал, что наш мост смыло, иначе он бы он практически без потерь разгромил бы нас и не попросил бы трехмесячного перемирия — которое и было ему немедленно предоставлено — потому что, честно говоря, мы были словно в клетке, и они могли атаковать нас со всех сторон. После того, как наши костры разгорелись, нам приказали перебраться на остров по малому мосту, а горящие костры так и оставить. На острове мы провели ночь без всяких костров — так и дождались утра. Утром к малому мосту подвезли несколько тяжелых пушек. К великому нашему удивлению, того большого моста, по которому мы прошли накануне, уже не было. От него осталось не больше следов, чем от выброшенных в Дунай наших шляп.
Стоявшие на баржах у Вены мельницы были разобраны, а сами баржи сняты с якорей. На них нагрузили камней, и эти увлекаемые течением тяжелые массы снесли наш мост. Они пожертвовали своими мельницами, а мы на три дня остались на острове без хлеба. Мы съели всех лошадей, ни одной не осталось. Взятым утром в плен неприятельским солдатам мы отдавали головы и внутренности. Только уздечки и седла — вот, что осталось от них у наших офицеров. Бедствовали мы страшно, и вдобавок к этому — душераздирающие крики ампутируемых мсье Ларреем — слышать это было просто невыносимо.
Император обратился к Вене, чтобы там собрали все имеющиеся лодки и доставили их к месту восстановления моста. На четвертый день мы были освобождены из этого нашего островного плена. Мы вновь перешли через эту реку с радостью в сердцах, но и мертвенной бледностью на лицах. Провизия ожидала нас в Шёнбрунне, куда мы и пришли тем же вечером. К нашему приходу было готово все, и ордера на жилье тоже. Трехмесячного перемирия нам вполне хватало для полной поправки здоровья, а затем на острове Лобау началось возведение укреплений — 100 000 человек трудились на строительстве дорог и редутов. Один Бог знает, сколько за это время перелопатили земли. А вот австрийцев стало еще больше. В сопровождении своей свиты Император покинул свой дворец и верхом отправился на Лобау. Там он поднялся на вершину своей сосны, откуда он мог наблюдать за строительством. Обратно он вернулся в весьма приподнятом настроении. Сразу по приезде он пришел к нам, поговорил со всеми своими ветеранами и, заложив руки за спину, прогулялся по двору. Он пополнил гвардию, а когда прибыли приглашенные им несколько актеров из Парижа, устроил во дворце театральное представление. Присутствовали прекраснейшие дамы Вены, а также он пригласил 50 сержантов. Это было великолепно, но бальный зал оказался явно слишком маленьким для такого числа гостей.