Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 (Куанье) - страница 176

Мы вместе выпили, и я был поражен их вниманием и добротой. Я рассказал им о моих приключениях, и еще много раз, в течение многих часов и дней я рассказывал свои истории, и они слушали, довольные и счастливые нашим обществом. Это были приятные дни, проведенные мной в кругу всех моих старых друзей, которые когда-то видели, как я носил мешки по триста двадцать пять ливров каждый и управлял своим плугом.

И, таким образом, завершив такой своеобразный «королевский визит» ко всем окрестным фермерам и мельникам, который я могу сравнить только с несением главного мясного блюда во время карнавала, я простился со всеми друзьями мсье Потье. Я обнял своих благодетелей и вернулся в Париж, где получил приказ немедленно приступить к работе в моем департаменте.

Правительство разослало нас по нашим департаментам на посадку капусты, и назначило половинную оплату — 73 три франка в месяц. Мы должны были смириться с этим. Я отправился в Осер, главный город моего департамента, и прозябал в этом городе весь 1814 год.

Я никого не знал здесь, в конце концов, меня пригласили в дом мсье Маре, адвоката на Рю-Нев, настоящего патриота. Он предложил мне поселиться в его доме. Он представлял интересы моего брата в иске против моей семьи, которая мошенническим образом лишила нас той небольшой собственности, которая осталась после смерти моей матери. Это был отчим мсье Маре, который начал это продлившееся 17 лет проклятое дело.

Я был терпелив и спокойно ждал решения земного суда. Я поселился в предоставленном мне скромном жилище, за которое не надо было платить. Я взял напрокат детскую кровать и матрас. К счастью, в этом доме имелась маленькая конюшня, в которой я мог поместить свою лошадь. По воскресеньям, чтобы не потерять часть и без того небольшого половинного жалованья, нужно было посещать мессу. Я отправился к генералу, а от него к мсье Гойону. В начале месяца мы должны были получить наши 73 три франка. За наши кресты с нас заранее удерживали два с половиной процента. Затем нам мягко нанесли последний удар. Кроме этих двух с половиной процентов, сто двадцать пять франков в год удерживал Почетный легион, так что от половинного жалования оставалась только треть. Так я жил 7 лет.

Я был спокоен и терпелив. По установившейся привычке, я часто посещал кафе «Милон». Однажды я обнаружил там нескольких старых завсегдатаев, которые разговаривали о политике. Они подошли ко мне и спросили, не слышал ли я какие-либо новости. «Нет, ничего», — ответил я. «Вы не хотите говорить, вы боитесь скомпрометировать себя». — «Клянусь вам, я ничего не знаю». «Ну, — сказал один старый толстяк, — говорят, что сбежал переодетый капуцин, а также еще один выдающийся человек, и префект хочет арестовать его». «Я вас не понимаю». — «Вы только притворяетесь, что не знаете». «Вот почему он сохраняет свою лошадь», — сказал другой. — «Он ждет „серую шинель“. Я ушел, переполненный радостью, и скажу честно, я чувствовал себя так, словно мой Император уже здесь».