от меня».
Я вернулся к нему с письмом. «Капитан, для этого цыпленка вам вертел не понадобится, он совершенно готов». Его адъютант стоял рядом с ним. Он прочитал письмо и, обратившись ко мне, сказал: «Почему вы пошли в Тюильри? Это же не твое место». — «Прошу простить меня, капитан, я — квартирмейстер дворца и главный начальник обоза генерального штаба, я отвечаю за расквартирование армии. И я обещаю устроить вас так же, как вы меня приняли. Мои 300 франков, пожалуйста». Мне сразу же выдали деньги, и я пошел к моему брату. Я получил свои купоны и теперь смог получить от поставщика фураж. Я имел право получать три порции в день, это, вдобавок к ежемесячному пособию в 300 франков, за короткое время принесло мне 800 франков. Поскольку у меня должны были быть лошади, я отправился на поиски лошадей. Я нашел двух возле Плас-дю-Каррузель, в доме сбежавшего роялиста. Я купил их за 2700 франков, и они были очень красивы. Мой брат одолжил мне 2500 франков.
Затем я пошел к нотариусу моего брата, который выдал мне документ, в котором я признал, что должен своему брату 2500 франков. Пока он составлял этот документ, я написал завещание, которое тоже отдал нотариуса. Увидев копию документа о долге, мой брат упрекнул меня.
«Все в порядке, — сказал я, — и если я погибну в этой кампании, ты найдешь мое завещание у своего нотариуса».
Далее я занялся поиском хорошего слуги и сбруи для лошадей. Закончив с этим, я отправился к моему генералу верхом на лошади, а мой слуга ехал позади меня. Я был словно полководец, объезжающий свои позиции. Я вошел в отель графа Монтиона и сказал: «Генерал, посмотрите, лошади у меня есть». «Так скоро! Как у вас это получается? А какие красивые лошади!» — «Моя боевая лошадь стоила мне 1800 франков, а лошадь моего слуги — 900». — «Да вы лучше экипированы, чем я! Я очень рад, друг мой, что теперь вы готовы к кампании. А откуда деньги?» — «Мне их одолжил мой брат».
Этот хороший генерал часто приходил к моему брату, чтобы вытащить меня на прогулку, будь то на лошади или в карете, приглашал меня к себе на обед. Он вспоминал о тех больших кострах, которые я разводил для него во время отступления из Москвы.
Все мои личные приготовления к кампании были закончены, и я приступил к работе по упорядочению марша — чтобы все повозки следовали в строгом порядке в соответствии с их значимостью, дабы избежать путаницы, а также и распределения. Такая проявленная мною предусмотрительность позже с лихвой вознаградила меня.
Подготовка к Майскому полю проходила на Марсовом поле перед фасадом Военного училища. Император, в парадном мундире, окруженный своим штабом, вышел, чтобы принять депутатов и пэров Франции. После окончания церемонии Император спустился со своей величественной трибуны и отправился на другую — в центре Марсового поля. Самое трудное — было пробиться через огромную толпу, настолько громадную, что, что ее нужно было потеснить силой, чтобы мы могли пройти. И там, окруженный офицерами своего штаба, Император произнес речь. У него были орлы, принесенные ему, для раздачи армии и Национальной Гвардии. Своим зычным голосом он крикнул: «Поклянитесь защищать своих орлов!» «Вы клянетесь?» — повторил он. Но в ответном крике не было тепла, энтузиазм угас, и крики были не такими, как у Аустерлица и Ваграма, но Император принял их.