На следующее утро с рассветом наш командир разместил нас возле пушек, по десять человек с каждой стороны. Меня поставили впереди справа, и это было самое опасное место, потому что я шел по краю обрыва. Потом мы начали. Два человека несли оси, два — колеса, четыре — верхнюю часть лафета, восемь — зарядный ящик, и еще восемь других — ружья. У каждого была своя задача. Этот марш был ужасным. Время от времени звучали команды «Стоп!» или «Вперед!», и все молчали. Однако все это были только цветочки, поскольку, когда мы добрались до заснеженной земли, стало намного тяжелее. Дорога обледенела, лед резал нашу обувь, и наш канонир был не в состоянии управлять своей пушкой — он постоянно поскальзывался. Ему пришлось снова проверить все крепления. Этому человеку требовалось немало мужества, чтобы продолжать дело, «Стоп!», «Вперед!» — постоянно кричал он, и мы молча шли.
Мы прошли более лье по этой ужасной дороге, и нам нужно было немного отдохнуть и переобуться, поскольку та обувь, что была на нас, совсем изорвалась, а также, чтобы поесть сухарей. Когда я снимал свое «ожерелье» с шеи, веревка порвалась, и все мои сухари улетели в пропасть. Как печально, что я оказался без хлеба и что мои сорок товарищей посмеялись над моим несчастьем! «Идите сюда, — сказал наш канонир, — мы должны накормить нашего коренника, потому что он всегда беспрекословно выполняет команды». Его слова вызвали новый взрыв смеха моих товарищей. «Хорошо, — ответили они, — пусть каждый из нас даст по сухарю нашему кореннику!» Я снова приободрился. Я поблагодарил их всем сердцем и чувствовал себя богаче, чем они. Затем, переобувшись, мы продолжили путь. «Давайте, мои лошадки, — сказал наш канонир, — налегайте на пушку, вперед! Когда мы выйдем в долину, идти будет легче».
Когда мы добрались до ужасных, покрытых вечным снегом полей, идти нам стало легче, пушечные «сани» быстрее заскользили по снегу. Появился генерал Шамбарлак — он хотел ускорить наш ход. Он направился к артиллеристу и начал командовать, но его никто не слушал. «Это не ваша пушка, — сказал канонир. — Только я отвечаю за нее, а вы идите себе! Эти гренадеры в данный момент только в моем распоряжении, и только я приказываю им». Тот пытался помешать ему, но канонир приказал ему остановиться. «Если вы не уйдете с моего пути, я ударю вас своим рычагом. Уйдите, или я сброшу вас в пропасть!»
Генерал был вынужден уйти, и после величайших трудов мы подошли к подножию холма, над которым возвышался монастырь. На протяжении четырехсот шагов подъём к нему очень крут, и мы заметили, что некоторые группы обогнали нас. Дорога была открыта, и ничто не мешало нам дойти до монастыря. Мы дотянули до него три наши пушки, и четыреста наших гренадеров со своими офицерами вошли в дом Божий, где люди, исполненные любви к человечеству, жили, чтобы оказывать помощь и утешать путешественников. Их собаки всегда под рукой, чтобы разыскивать в случае необходимости заваленных под снегом несчастных и отводить их в этот дом, где так тепло и уютно.