До конца дня мы его не видели.
Подошел невысокий генерал с прекрасными усами, он нашел нашего полковника и спросил, где наш генерал. Мы ответили: «Он исчез». — «Хорошо, тогда я приму командование дивизией». И он немедленно взял на себя ответственность за роту гренадеров, в числе которой был и я, и строем повел нас в атаку. Мы открыли огонь. «Не останавливайтесь, заряжайте ружья на ходу, — сказал он. — Вы отступите только по сигналу барабана». Затем он поспешил к своей дивизии. Он едва успел занять свое место, когда из-за ив появились австрийцы. Они были обстреляны нашими батальонами, и в свою очередь тоже стреляли в нас. Наш маленький генерал ответил, и так мы попали между двух огней, словно принесенные в жертву …. Я спрятался за большой ивой и стрелял в них, но я не мог действовать так непрерывно. Ядра летели со всех сторон, и, в конце концов, мне пришлось лечь на землю, чтобы защититься от самого маленького ядра, благодаря которому меня осыпало целым дождем из обломанных веток. Мне казалось, что теперь мне конец.
К счастью, наша дивизия продвигалась вперед побатальонно. Я встал, и, оказавшись в одной из рот, провел с ней весь остаток дня, так как в ней осталось не более четырнадцати из наших ста семидесяти четырех гренадеров — остальные были убиты или ранены. Нам нужно было вернуться к нашей первой позиции под небольшим обстрелом. В нас летели всевозможные снаряды, а мы, стоя у дороги на Алессандрию, должны были поддерживать левое крыло нашей армии. У нас был самый тяжелый участок, австрийцы постоянно пытались обойти нас с фланга, и нам приходилось постоянно вести по ним огонь, чтобы не дать им зайти в наш тыл.
Наш полковник, находясь позади полубригады, успевал быть везде, чтобы поддержать нас, наш потерявший роту и раненый в руку капитан, выполнял обязанности адъютанта нашего бесстрашного генерала. Дым стоял такой, что мы не видели друг друга. От пушечного огня запылало пшеничное поле, и все взволновались. Взорвались ящики с патронами, мы были вынуждены отступить, чтобы как можно быстрее перестроиться. Это сильно расстроило нас, но все огорчения были искуплены бесстрашием наших командиров, они присматривали за всем.
Перед дивизией был окруженный высокими стенами амбар, где спрятался полк австрийских драгун. Они напали на батальон 43-й бригады и окружили его, все солдаты были взяты в плен и уведены в Алессандрию. К счастью, со своими драгунами появился генерал Келлерман, и он восстановил порядок. Его атака заставила замолчать австрийскую кавалерию.
Тем не менее, их многочисленная артиллерия очень утомила нас, и мы больше не могли удерживать позицию. Наши ряды заметно поредели — пока мы видели только раненых, но солдаты, которые унесли их, не вернулись обратно, и это сильно ослабило нас. Нам пришлось отступать. Их ряды постоянно пополнялись, а к нам никто не шел на помощь. Мы начали отступление, но организованно. Наши патронные сумки были пусты, и санитарной повозки тоже не было, но тут прибыли 800 человек консульской гвардии, у которой были груженые патронами холщовые мешки. Они прошлись по нашим рядам и раздали нам патроны. Они спасли нас.