При этих словах гренадер положил свое ружье и кинулся бегом, но потом он остановился и вернулся, чтобы забрать его, заметив, что хороший солдат никогда не должен бросать свое оружие. «Ничего, — сказал Первый Консул, — я подожду вас и присмотрю за ним». Через минуту мой товарищ прибыл на наш пост. Удивленный офицер спросил его, что случилось.
«Что ж, клянусь своей душой, — ответил тот в своей шутовской манере, — я достаточно долго простоял на страже. И поэтому я оставил вместо себя другого». «Кого же?» — воскликнул офицер. «Ну, разумеется, „маленького капрала“». — «Послушайте, сейчас не время для шуток». — «А я и не шучу, теперь и его черед сделать что-нибудь для гвардии, и кроме того, он просит вас подойти к нему, затем он и послал меня за вами».
Теперь удивление офицера уступило место ужасу, потому что Бонапарт редко отправлял за офицерами, да и то, только для того, чтобы хорошенько пропесочить их. Теперь и он стал одним из них, и в полной растерянности он последовал за своим новым проводником. Они нашли Первого Консула прохаживающимся вперед и назад по коридору, а на полу лежало ружье. «Мсье, — поинтересовался он у офицера, — у этого солдата хороший характер?» «Да, генерал». — «Тогда я назначу его барабанщиком в полк моего двоюродного брата, и буду платить ему три франка в день из своего личного кошелька, а полк даст ему еще больше. Прикажите освободить его от всех обязанностей, и пусть приступает завтра же».
Сказано — сделано. Мой товарищ немедленно занял свой новый пост, и когда он приехал к нам в Амблетез, на нем был необыкновенно красивый мундир — весь покрытый золотым кружевом, такой же красивый, как и у гвардейского тамбурмажора. Он получил разрешение на то, чтобы я покинул лагерь, потом отвез меня в Булонь и угостил обедом.
Вечером мы расстались, и я один отправился в Амблетез. По дороге я встретил двух линейных гренадеров, которые пожелали арестовать меня. В то время гвардейцы часто подвергались нападениям. В лагере возле Булони была так называемая «лунная рота», состоявшая из негодяев и завистников, которые использовали ночные часы, чтобы грабить тех из нас, кого они находили в одиночестве. Они отнимали у бедняги часы, или серебряные пряжки, а затем бросали несчастного в море. Было принято очень правильное решение запретить нам возвращаться в лагерь ночью в одиночку. Я вышел из затруднения, проявив смелость. У меня была сабля и семь лет проведенных в фехтовальной школе. Я выхватил саблю и бросил вызов этим разбойникам. Они посчитали разумным позволить мне пройти дальше, но если бы я проявил хоть какие признаки слабости, я бы погиб, и обед моего тамбурмажора обошелся бы мне слишком дорого.