Своеобразным «передаточным звеном» между научной революцией и революцией промышленной стало Просвещение. Именно в эпоху Просвещения информация об «изобретении изобретений» стала сравнительно быстро распространяться по ведущим европейским странам. Появились различные общества, интересовавшиеся данным вопросом и объединявшие самых разных людей. В большом количестве читались популярные лекции, вышедшие далеко за пределы аудиторий старинных университетов, закосневших в средневековой схоластике. И конечно, печатались книги, которые благодаря широкому развитию грамотности становились доступны все большему числу читателей. В эту эпоху «люди все отчетливее понимали, что разнообразие не является признаком хаоса» [Мокир 2016: 63].
Здесь, правда, у нас появляется сложный момент в рассуждениях. Классической страной Просвещения XVIII века являлась Франция. С научной революцией в XVII веке там тоже все складывалось успешно. Более того, именно Франция была в те столетия самой большой и богатой страной Европы (не считая, конечно, России, которая при своих огромных размерах сильно отставала по доходам на душу населения), обладавшей достаточными ресурсами для развития промышленности на базе изобретений. Почему же тогда промышленная революция произошла не во Франции, а в Великобритании? И даже некоторые изобретения, осуществлявшиеся французами, внедрялись поначалу за Ла-Маншем.
Явно здесь дело не только в Просвещении. Более того, можно предположить, что, если бы не какие-то британские особенности, ни научной революции, ни Просвещения не хватило бы для осуществления радикальных перемен, изменивших мир. Вопрос о том, что же выделило в XVIII веке именно Британию, которая не была ни родиной ренессансного гуманизма, как Италия, ни центром формирования протестантской этики, как Германия или Нидерланды, ни образцом просвещенного абсолютизма, как Франция, ни обладателем богатых серебром заокеанских колоний, как Испания, не имеет однозначного ответа.
Британский путь
Мокир в отличие от Аллена солидарен в своих оценках с институционалистами и отмечает, что прогрессивные институты играют большую роль в развитии. Даже в XVIII веке в Британии еще процветал поиск ренты и «сохранялось множество правил, предписаний и ограничений, позволявших выкачивать средства из тех слоев, которые мы бы назвали „производящими“» [Там же: 32]. Но «по большому счету мы не сможем должным образом оценить рассматриваемый период экономической истории Великобритании, если не осознаем, что во второй половине XVIII века эта перераспределительная активность, пагубная для экономического развития, сдавала позиции» [Там же]. Однако главное внимание Джоэль Мокир уделяет все же не трансформации институтов, а связанной с ней трансформации идей.