Второй важной причиной европейского успеха стало развитие науки. С одной стороны, для науки важно уже то, что страны конкурируют друг с другом, и отстающие вынуждены поощрять исследования (хотя бы в военной сфере). Однако, с другой стороны, Фергюсон выделяет не менее важный момент – отделение науки от религии, произошедшее у христиан, но не у мусульман [Там же: 104]. Ислам задавил исследования, тогда как в Европе даже инквизиция этого в большинстве стран не добилась. В частности, «во второй половине XVII века, пока Османская империя пребывала в полусне, правители Европы поощряли развитие науки – как правило, игнорируя мнение церкви на этот счет» [Там же: 115].
Собственность и труд
Третий фактор развития – защита собственности. Хотя она не была у европейцев защищена изначально, в Англии ситуация стала со временем улучшаться благодаря парламенту, противостоящему монархическому деспотизму при сборе налогов, и независимым судам, противостоящим тирании в деле защиты прав отдельных лиц.
Билль о правах (1689) подвел итог спору о налогах: «Взимание сборов в пользу и в распоряжение короны <…> без согласия парламента <…> не законно» [Там же: 161].
Более того, Фергюсон отмечает еще и важность демократизации собственности. Ее он рассматривает путем сравнения английских колоний в Америке с испанскими. Земли за океаном было много, и там, где государство ее не монополизировало, каждый колонист мог стать собственником и добиваться успеха. А там, где государство способствовало формированию крупных плантаций, бедняк оставался бедняком и не возникало социальной мобильности. Первый случай – это США, выросшие из английских колоний. Второй – это нынешняя Латинская Америка, возникшая на месте колоний испанских и португальских.
Ключом к успеху явилась социальная мобильность. Даже простой человек мог буквально ни с чем приехать в американскую глушь и уже через несколько лет стать собственником и избирателем. <…> В испанских колониях земля была распределена прямо противоположным способом. С начала XVI века Испания ограничивала эмиграцию в американские колонии. В результате колонистам не был доступен ни один из путей восходящей мобильности, имевшихся в Британской Америке [Там же: 167–168].
На все эти проблемы накладывалась еще и расовая разобщенность, характерная для Южной Америки в гораздо большей степени, чем для Северной [Там же: 182].
Впрочем, наличия хороших институтов, по Фергюсону, недостаточно, чтобы объяснить успех Англии (и ее колоний) в ходе промышленной революции. Он полагает, что европейские правила игры были, конечно, лучше, чем азиатские, но Англия в этом плане не отличалась от Франции, Германии или Голландии в XVIII–XIX столетиях. А вот чем Англия отличалась от них, так это дороговизной труда и дешевизной угля [Там же: 279]. То есть из-за высоких зарплат у английского бизнеса появились стимулы осуществлять различные технические усовершенствования, позволяющие относительно уменьшить численность людей, занятых на производстве. При этом разработанные изобретателями машины оказались недороги в эксплуатации, благо топливо имелось по соседству с промышленной зоной.