После войны Лизе предложили вернуться в родные пенаты – стать директором Химического института Макса Планка, успевшего перебазироваться в Майнц. Все еще глубоко потрясенная жестокостями гитлеровского режима, она отказалась. Мейтнер чувствовала, что многие ее бывшие коллеги не вполне понимают, в чем молчаливо участвовали. Она не могла вернуться.
Хотя война и обстоятельства на какое-то время отбросили Мейтнер назад, она жила мечтой, которой прониклась еще подростком: «Жизнь может и не быть легкой – при условии, что она не пуста»[176]. Через тридцать лет после смерти Лизы Мейтнер новый рукотворный тяжелый элемент был назван в ее честь. Мейтнерий является результатом слияния висмута и железа.
Ирен Жолио-Кюри
1897–1956
химик
Когда Ирен было шесть лет, ее родители, Мария и Пьер Кюри, получили Нобелевскую премию по физике. Когда ей исполнилось четырнадцать, ее мать удостоилась второй Нобелевской премии, на сей раз по химии. Список нобелевских лауреатов в семье Кюри продолжила сама Ирен, в тридцать семь лет разделившая премию по химии со своим мужем Фредериком Жолио. «В нашей семье привыкли к славе»[177], – как ни в чем не бывало заметила она.
«Привыкли» было сказано с полным на то основанием: Ирен Кюри чувствовала резкий привкус этой славы с самого раннего возраста. Весь мир следил за тем, как ее родители получали Нобелевскую премию, но то же всеобщее внимание оказалось приковано к их семье, когда голова поскользнувшегося Пьера была раздавлена колесами старой колымаги. Через несколько лет Мария Кюри сблизилась с женатым коллегой. Ее объявили похитительницей чужих мужей, что поставило под угрозу положение Марии в научном сообществе. Ирен Кюри стала свидетельницей того, как ее мать принимает вторую Нобелевскую премию, а затем сваливается в состояние глубокого упадка, приостановившего ее карьеру на год и заставившего обожающих ее детей держаться подальше от единственного живого родителя. Жолио-Кюри получила указание от матери писать ей на чужое имя.
Ирен идеализировала мать и рьяно ее защищала. Она разделяла любовь матери к науке, но подходила к занятиям наукой по-отцовски. Ирен была спокойной и уверенной в себе, тогда как Мария Кюри бывала ранимой и нервозной. Однажды, заметив, что дочь размышляет о чем-то своем на частном уроке математики, мать вышвырнула ее тетрадь в окно. Ирен невозмутимо вышла во двор, подобрала тетрадь и вернулась с готовым решением задачи. Во время разлук с матерью в детские годы Ирен часто писала домой, рассказывая о любых новостях, в том числе об уравнениях, показавшихся ей «восхитительными» (обратные функции), и о «самом уродливом» уравнении (формула Тейлора). Когда она выросла, то готовила для матери, организовывала ее поездки и помогала всем, чем могла.