– Как ты считаешь, – спрашивает он меня, косясь на Тейлора, – тот материал, который я давал вам утром, – он тебе может пригодится?
– Да, доктор Ахмади, – говорю я радостно. – Очень, очень полезный материал.
Ахмади, я тебя поняла! Ты же просто надуваешь щеки! И выделываешься перед Тейлором. У меня с тобой все будет в порядке!
Еще одна больная. Где-то за пятьдесят, сахарный диабет, 60 единиц инсулина в день, сахар крови 150–400 мг%, парестезии, слабость, сухость во рту, чувство стеснения в груди, вроде бы при ходьбе, проходит само, минут через 20. язва стопы не заживает полгода.
Смотрю, пишу, докладываю. Принимает доктор Шапиро – еще один из наших кардиологов, лет на пять старше меня.
– Что бы вы делали с больной? – спрашивает Шапиро.
– Направила бы к эндокринологу. Немедленно.
– Для этого у неё есть постоянный врач, – говорит Шапиро, – он прислал её к нам не для этого. Он хочет, чтобы мы оценили состояние сердца и подсказали, как лечить. У нас есть два принципиально разных пути. Какие?
– Первый – назначить нитраты, – говорю я, – и посмотреть, помогут они или нет. Второй – попытаться получить объективные признаки ишемической болезни сердца. То есть сделать коронарографию.
Это уже результат моего двухнедельного пребывания здесь. Дома бы и в голову не пришло – совершенно не реально.
– Согласен, – говорит Шапиро, – и что бы вы выбрали?
– Я – русский доктор. Я бы назначила нитраты и посмотрела. Мне кажется, что стенокардия очень сомнительна. Боли совсем нетипичны.
– А я американский доктор, – говорит Шапиро. – Я за катетеризацию сердца с коронарографией. При сахарном диабете клиника стенокардии, интенсивность болевых ощущений может быть очень стерта и не отражать реальной картины. Надо посмотреть, какие сосуды поражены и в какой степени.
Он подошел к больной и без труда уговорил её на катетеризацию. Упомянул про возможность лечить таблетками и без неё, что существует риск смерти от самой процедуры, назвал точный процент этого риска. Ни один больной в России не согласился бы. Она согласилась.
– Как вы думаете, – спросил он меня потом, – я был честен с ней?
– Да, – сказала я, – думаю, да.
Честность – вообще американский конек. Но это нечестно! – говорят они, как я говорила в детстве.
– Пари, – говорит Шапиро. – Если коронарные артерии сужены больше, чем на семьдесят процентов и показана операция, вы покупаете мне булочку с кремом. Если меньше – я приношу булочку вам.
У больной оказались нормальные коронарные сосуды. И он принес мне пакет бубликов с кремом. Я положила их на стол в учебной комнате.