- Каковым себя и считаю! - гордо бросил в пространство Микол и стал думать, что же ему предпринять.
Миколу отлично были известны следующие обстоятельства: если у автора нету имени, пьесу его ставить не будут. Исключение возможно в том случае, если пьесой внезапно и неизлечимо заболеет первая актриса или входящий в славу новомодный режиссер... Конечно, если бы безвестный драматург явился в театр с пьесой в одной руке и мешком денег или на худой конец банковским счетом в другой, ему бы раскрыли объятия. Денег и даже мешка у Микола не было, о банковском счете нечего и говорить... При этом, и пьесы-то по большому счету у него не было. У него была инсценировка. А бессмертный булгаковский роман инсценировали уже бессчетное число раз, так что он никак не мог претендовать на новаторство.
Конечно, так сказали бы те, кто захотел бы ему отказать. А отказать ему наверняка захотели бы, это уж непременно, это как пить дать! Потому что возни с Миколовой инсценировкой, между нами говоря, предстояло столько, что не приведи Господь! Страшное дело! В ней причудливо переплетались фрагменты булгаковского романа, дневника, писем, воспоминаний и исследований о нем, Евангельские строки, кусочки из "Фауста", а также некоторые коротенькие комментарии, которые позволил себе Микол, и надо сказать, комментарии эти вылились столь удачно, будто сам автор романа их спросонья пробормотал, разбуженный грохотом и перебранкой соседей в небезызвестной квартире номер пятьдесят, приютившей его...
Итак, в сотый раз задавшись фатальным вопросом: что делать? - Микол вдруг тряхнул головой и очнулся. Что делать, что делать - жить! Он уже позабыл, что это такое, в работе погряз... а годы ещё позволяют всякое... н-да! К такому выводу пришел Микол и принялся одеваться. Для начала он решил слегка переменить образ жизни - дело в том, что он не гулял. Совсем. Иной раз по два - по три дня вовсе не выходил на улицу, а после если и выходил, то в продуктовый магазин за хлебом и чаем - а чай он пил крепчайший, можно сказать, чифирь, пил весь день сряду и оттого только к ночи разгуливался, расходился и работу заканчивал иной раз под утро, когда слабенький робкий московский рассвет крался в окна...
К мысли о перемене образа жизни Микола подвигнул матушкин чемодан. С трудом приподняв его, - а затеял он чемодан закинуть на антресоли, - Микол понял, что ослабел. Нужно собой заняться, нужно наладить режим, этак он скоро рукопись со стола сдвинуть не сможет! И тогда он решил гулять. Какая бы ни была погода, идти на прогулку без всяких поблажек себе - и нечего дурака валять, а то, ишь, разленился! Жизнь - она ведь тоже и сил, и творчества требует, её тоже придумывать и сочинять надо: куда пойти, кому позвонить, с кем встретится... И нельзя это - чтоб совсем без людей, глупо это... Что ж так - отшельником? - надо же, чтоб эмоции, впечатления, энергообмен, а то жизнь скоренько скрутит - сгниешь, зачахнешь, а этого ни в коем случае нельзя позволять, и с этим никто не поспорит - это сущая правда!