Я беру кока-колу и открываю ее, на мгновение, прижимая прохладную банку к лицу, прежде чем опустошить ее.
Вик выходит из своей комнаты, выглядя так, словно собирается куда-то. Он одевается так, как будто снимается в музыкальном клипе: узкие джинсы, яркие футболки, кроссовки, которые он старательно чистит зубной щеткой, если на них есть хотя бы пятнышко грязи. Вот куда уходят все его деньги, после того как они у него появляются.
Мне приходится сопротивляться желанию взъерошить его длинные и лохматые волосы цвета карамели. Вику всего семнадцать, он на восемь лет младше меня. Я больше чувствую себя его мамой, чем его сестрой. Наша настоящая мать бросила его на пороге, когда ему было два с половиной года. Он был таким худеньким малышом с большими темными глазами, которые занимали половину его лица, и самыми невероятными ресницами (почему у мальчиков всегда самые лучшие ресницы?). При нем не было ни одежды, ни вещей, лишь одна фигурка Человека-паука без ноги. Он таскал его с собой везде, даже в ванну, и крепко держал его, пока спал ночью. Я не знаю, где они с матерью жили раньше и кто его отец. Папа взял его себе, и с тех пор мы все живем здесь.
– Куда ты идешь? – спрашиваю я его.
– Гулять с друзьями – отвечает он.
– С какими друзьями?
– Тито. Эндрю.
– Чем вы будете заниматься?
– Не знаю, – он хватает банку колы и открывает ее. – Кино посмотрим, наверное.
– Поздновато для кино, – говорю я.
Сейчас 21:40. Не многие фильмы начинаются после 22:00.
Вик только пожимает плечами.
– Не гуляй допоздна, – говорю я ему.
Он закатывает глаза и шаркает мимо меня из кухни.
Я замечаю, что на нем новая пара кроссовок. Мне они кажутся нелепыми – белые и грубоватые, с какими-то странными серыми волнообразными линиями по бокам. Это баскетбольные кроссовки, но не думаю, что вы надели бы их для игры в баскетбол, только если вы не играете в них на Луне в 3000 году.
Они выглядят дорого.
– Где ты их взял? – спрашиваю я.
Вик не смотрит мне в глаза.
– Обменял на Джорданы у Эндрю, – говорит он.
Я знаю, когда мой брат лжет. Он всегда был ужасен в этом.
– Ты же не украл их, не так ли?
– Нет! – резко отвечает он.
– Надеюсь, что так, Вик. Тебе почти восемнадцать, это дерьмо останется в твоем протоколе…
– Я их не крал! – кричит он. – Мне пора идти, иначе я опоздаю.
Он перекидывает рюкзак через плечо и уходит, оставив меня одну на кухне.
Я допиваю свою газировку, хмурясь. Я люблю Вика всем сердцем, но я беспокоюсь о нем. Он тусуется с детьми, у которых намного больше денег, чем у нас. С детьми, которые живут в особняках на Виланд и Эвергрин, чьи родители имеют телефоны адвокатов на быстром наборе, чтобы выручить их сыновей-идиотов, если они сделают какую-нибудь глупость.