– Не совсем, – я пожимаю плечами. – Просто думала, что знаю большинство людей в Старом городе. Я всю жизнь здесь жила.
– Да, но ты никогда не выходишь из своей маленькой мастерской, – он снова смеется. – Я не думаю, что когда-либо видел тебя пьяной, даже в старшей школе. Впрочем, теперь ты повеселишься.
Он протягивает мне косяк.
– Нет, спасибо, – говорю я.
– Я не спрашиваю. Садись.
Я сажусь на диван рядом с ним, пытаясь сохранить пространство между нами, не делая это слишком очевидным. Он сует косяк мне в руку.
Я делаю жалкую маленькую затяжку. Даже это заставляет меня кашлять. Густой, вонючий вкус наполняет мой рот, и у меня кружится голова. Мне не нравится травка, я не люблю теряю контроль над собой.
– Ну вот, – смеется Леви. – Теперь ты можешь расслабиться, черт возьми.
Это действительно заставляет меня расслабиться – по крайней мере, физически. Я снова откидываюсь на подушки, чувствуя легкое головокружение, и не тороплюсь убраться отсюда.
Я узнаю девушку по другую сторону от меня. Ее зовут Эли Браун. Она на три года старше меня. Ее родители владеют цветочным магазином на Седжвик.
– Привет, – говорю я.
– Привет, – отвечает она.
У нее соломенного цвета волосы и веснушки. На ней укороченный топ без лифчика и пара мужских трусов с логотипом Супермена. Она выглядит полусонной.
После очень долгой паузы она говорит:
– Я тебя знаю.
– Да, мы обе учились в Окмонте.
– Нет, я видела твою фотографию.
Она накурилась сильнее, чем я думала. И все же, чтобы подшутить над ней, я спрашиваю:
– Какую фотографию?
Она снова замолкает, неглубоко дыша. Потом всё же говорит:
– Та, где ты ешь мороженое на пирсе.
Я напрягаюсь. У моего отца была такая фотография. Он забрал ее, когда мне было четырнадцать.
– О чем ты говоришь?
– Ага, она висела в раздевалке, приклеенная скотчем к зеркалу. Держу пари, твоя мама положила ее туда.
Теперь мое лицо пылает. Она говорит об «Экзотике». Эли, должно быть, работала там танцовщицей или хостесс.
– Кто твоя мама? –спрашивает один из парней, развалившийся на кресле-мешке.
– Она шлюха, – хихикает другой.
– Закрой свой гребаный рот, – я рявкаю на него.Пытаюсь вскочить с дивана, но Леви снова тянет меня обратно.
– Расслабься, – говорит он. – Поли, не будь мудаком. Мы называем их эскортницами.
– Моя мать не была эскортницей, – шиплю я. – Она просто работала танцовщицей.
– Стриптизершей, – смеется Поли. – Она научила тебя каким-нибудь трюкам? Наверху есть шест. Почему бы тебе не показать нам, как мамочка трясет задницей?
– Почему бы мне не стряхнуть твою чертову башку с плеч! – рычу я, изо всех сил пытаясь выбраться из низкого, провисшего дивана, будучи слабой и обессиленной из-за травки. Леви снова с легкостью дергает меня вниз.