– Ксюша… – ресницы дрогнули. Ещё не спит. – Сазонов что-нибудь сделал тебе?
– О чём ты спрашиваешь? – открывает глаза, смотрит сонно.
– Я имею в виду, – мнусь отчего-то вдруг, краснею, – он склонял тебя к близости? Хотя, что я спрашиваю? Это в его духе… – размышляю вслух. – Но ты ведь не согласилась?
– А если я скажу, что наоборот?
Нет, Ксюша. В такое я не готов поверить. Только не ты и не он.
Но девушки беспощадны, когда их сердце задето. Ни себя не жалеют, ни кого другого.
– С чего ты взял, что я ему отказала?
– Значит, согласилась… – упавшим голосом констатирую. Ну, что ж, и этого тоже можно было ожидать.
А Ксюша выпрямляется и гордо смотрит мне в глаза.
– Он ничего мне не сделал такого, чего бы я сама не хотела.
– Ксюша, о чём ты говоришь? Разве ты хотела, чтобы он сделал тебе больно?
– Я хотела, чтобы он был рядом.
Так просто. Действительно, что ещё нам надо от другого человека? Но это самое простое порой достигается очень сложно.
– Ксюш, – снова прижимаю её голову к груди, – он никогда не изменится.
– Я знаю.
Приговорённому жить других объяснений не нужно.
Этой ночью остаюсь с ней. Рядом, поверх одеяла.
Ближе – нельзя.
Павел
Предсказуемо.
Я этой ночью в старой общаге – в хлам.
Уже не помню, от чего бежал. Но точно знаю, к чему пришёл.
Здесь мне самое место. Здесь всегда примут. Здесь не любят и не ждут, но к встрече готовы. А там, где ждут и, возможно, испытывают чувства, там нет меня. И даже, когда тело моё там, – души нет.
Честно, хочу, чтобы Милада меня выгнала. Потому что сам уйти не могу. На пару дней свалить после очередного скандала – завсегда. Но уйти насовсем, объяснив это тем, что так мне будет лучше, – нет.
Моя программа сломалась. Я разбил её вместе со своим старым телефоном об дерево. Руки в кровь, ссадины, порезы – и толку? Всё затянется, придёт время. Так зачем я снова с той, которая не нужна?
Пытался объяснить Юрцу. Он то ли пьян настолько, что не воспринял, то ли просто слушать и вникать не захотел. А больше поделиться мне не с кем.
Свадьба… Слишком скоро. Милада выбирает платье. Её родители договариваются насчёт банкета в дорогом ресторане. Рассылают приглашения. На работе со мной все здороваются, называют по имени-отчеству.
Бесит!
Если Алексей Петрович Шумаков, держатель всея банка нашего городского и оплот элиты местной, прикажет, они мне в ноги кланяться начнут. И тогда я точно буду плеваться. Прежде всего – в их гадские рожи, где ни тени гордости нет.
Мне противно. Противно, что я докатился до такой жизни. Хотелось самому всего добиться. Хрен там! Получите – распишитесь, новоявленный зять. А за то, что дочку нашу так удачно окучивать изволите, вот вам ещё подарок. Тесть хочет машину подарить на свадьбу. Я против. Если он это сделает, клянусь, я пьяным в лоскуты в его офис заявлюсь и буду на столе стриптиз танцевать. Может, тогда он меня уволит, и я смогу, наконец, снова почувствовать себя человеком. Который годен не только на то, чтобы потомство производить да языком молоть без костей. Но и ещё на что-то.