Мы миновали симпатичного вида крепко сбитые домики, занявшие места по обе стороны песчаного тракта. Кое-где из печных труб тянулся еле заметный юркий дымок, и вскоре я почувствовал аппетитный запах свежеиспеченных пирогов и других не менее изумительных кушаний. Конечно, хозяйки долины вовсю хлопочут, чтобы успеть до окончания собрания накрыть праздничный стол в честь моего прибытия.
«Надо бы нам поторопиться, – заметил я, а кухаренок будто только и ждал этих слов. Помчался вперед, только пятки засверкали, и через добрый десяток домов я разглядел его в победной позе с вытянутой вверх ладонью. Видимо, площадь там.
Снова накатил приступ волнения. У меня, если говорить начистоту, не было опыта ораторского дела, и говорить с толпой, к тому же еще незнакомых мне людей, я мало того, что не умел, но и откровенно боялся. Благо, в момент наивысшей точки отчаяния, когда я заприметил три десятка крестьян, столпившихся у импровизированной трибуны в центре деревенской площади, на меня снизошло озарение, благодаря которому я вспомнил о письме графа у меня за пазухой. Мысль только о нем дала мне храбрости гордо пройти мимо дурно пахнущих прелой соломой и потом пахотников, подняться на подмостки и крепко пожать дружелюбно протянутую руку высокого верзилы средних лет, глаза которого глядели на меня с некоторой толикой скептицизма и ехидными искорками.
«Приветствую вас в долине, дорогой… эм… ах, Отто, прошу простить мою неосведомленность, видимо, письмо, призванное сообщить о вашем прибытии, верно, затерялось в моем кабинете по глупейшей ошибке, которую я без всяких зазрений совести спишу на свою рассеянность. А может и вовсе, что более вероятно, осело в одном из трактиров по ту сторону реки вместе с неблагонадежным посланником его светлейшества.»
Староста не говорил – пел своим веским, настойчивым, но в то же самое время бархатным голосом. Во время разговора он всячески жестикулировал, рисуя в воздухе захватывающие воображение фигуры и пасы. Староста, назвавший себя Германом, был превосходным оратором, отчего не возникало никаких сомнений в том, как он сумел заполучить такое высокое положение в иерархии деревенской власти. Только языком чесать и умеет!
«На самом деле, дражайший Герман, это мое допущение. Я лично просил его светлейшество графа, а по совместительству моего близкого друга и верного соратника по боевым подвигам, не извещать о моем грядущем прибытии, потому как намеревался лично сообщить об этом непременно в день своего прибытия, дабы не отвлекать жителей деревни долины от повседневных хлопот. В конце концов, моя скромная персона почестей не требует.»