Реакция гиганта была молниеносной. Он вскочил на ноги и бросился к лесу, на ходу снимая с себя рубаху.
«Человек! – гремел он, несясь во всю прыть. – Отто, помоги мне немедленно! Мы должны спасти мою семью!»
Я поспешил ему на помощь, но как бы не старался, не мог угнаться за длинноногим верзилой. Несколько мгновений – и вот Вафтруднир уже вовсю размахивает своей огромной рубахой в отчаянной попытке сбить разбушевавшееся пламя. Я бежал со всех ног, стараясь не обращать внимания на едкий дым, застивший глаза, на острые камни под ногами, что в скором времени превратили мои ступни в кровавое месиво.
«Отто, ничего не выходит! – прокричал Вафтруднир откуда-то из глубины леса. Видимо, огонь его каменной шкуре был нипочем. – Нужно бежать к истоку реки, вода спасет мой сад!»
«Мы не успеем, – прохрипел я, потому как забившийся в нутро дым мешал кричать в ответ. – Пламя уже не остановить, Вафтруднир. Спасайся оттуда.»
Сомневаюсь, что до него дошли мои слова. Тем не менее спустя какое-то время я увидел гиганта, стоящего прямо в эпицентре зарева. Сквозь пелену дыма и копоти я разглядел горящую на нем одежду. Неужели он решил умереть?
«Вафтруднир! Немедленно уходи оттуда!»
Он обернулся на мой оклик. На его лице не было никаких эмоций, отчего я решил, что огонь не причинил ему никакого вреда. Вафтруднир медленно побрел в моем направлении.
«Кто, Отто, – тихо прошептал он, когда вышел из пылающего ельника. – кто мог поступить так с моими прекрасными садами. Что за чудовище способно на такое? Они никому не причиняли зла… Они хотели жить в мире, достичь согласия с людьми! Почему вы так жестоки, путник, почему не оставили нас в покое? Мы никогда не желали зла вашему роду… Посмотри на эти руки, человек. Они обагрены кровью десятков сородичей. Я это сделал, я убивал своих братьев и сестер, чтобы ваш вид жил свободным! И вот она, плата за мое великодушие? Твой род, человек, убил мою семью, а теперь уничтожил единственную память о них! Будьте вы прокляты…»
Вафтруднир побрел в направлении замка, беспрестанно бормоча себе под нос одно и то же. Я последовал за ним. Прислушавшись, смог различить в его заклинаниях следующие имена: Гуннлед, Эстер, Якоб – и так по кругу, без остановки.
Уже у ворот прохода я обернулся на зарево. Леса горят долго, могут пройти недели, пока последнее деревце не истлеет дотла. А вся округа оправится лишь к концу лета, только тогда исчезнет запах гари и прочего смрада.
«Как ты, друг мой? – осторожно спросил я у великана, обессиленно склонившего голову над обгоревшим кустом розы в его руке. – Понимаю, ты убит горем и вряд ли сейчас меня можешь слушать, но, прошу, прими мои соболезнования. Я убит горем, как и ты, мой друг. В самом деле, что за бессердечный мерзавец способен на такое злодеяние? Уму непостижимо, кому могли причинить неудобства безобидные цветы. Сомневаюсь, что это сделали пришлые из-за реки, ведь по ту сторону мало сведущих о твоих садах, Вафтруднир. Из-за гор и вовсе никто не смог бы явиться, потому как они совершенно непроходимы. Получается, это дело рук человека из долины? Либо же природное явление, которого нам постичь не дано. Что думаешь, добрый великан?»