— Это еще какую?
Мне, наконец, принесли заказ, и меньше всего хотелось отвлекаться от еды.
— Твои картины станут украшением интерьера.
— Константин, а вы рисуете? — удивилась Анна Романовна, уцепившись за эту мысль.
— Так он вам не говорил? — тут же изобразила удивление Ульяна. — Фу, Костя, скрывать такой талант! Как это бесчеловечно. Я вам больше скажу, он гений. Карандашом и кистью он творит чудеса! А какие Костя рисовал портреты девушек, которые ему нравились!.. О, это было чудесно! Все хотели его внимания, чтобы получить свой портрет. Любимчик женских сердец. А твой, Ира, он портрет рисовал? Хотя о чем я, конечно, рисовал. Ты же для него особенная…
— Нет, не рисовал, — совсем сникла младшая Махрова.
— Ну как так? — продолжила Ульяна. — Меня вот Костя рисовал. Наверное, раз десять…
От меня не ускользнуло ликование во взгляде змеиной натуры дизайнера. На что она только не пойдет, чтобы ущемить соперницу.
— Рисовал, — сознался, чтобы испортить этот триумф. — И намного больше, чем тебя.
Я оскалился, видя, как удивление сменяется злостью. Ну, я ведь не врал. Дома в ящике спрятано уже, наверное, полсотни набросков с Ирой. Это не говорю о забавных хомяках, чье число уже давно не поддается подсчету.
* * *
Ирина
Сон не шёл.
Встреча с Костиной невестой, пусть и бывшей, никак не выходила у меня из головы. Ульяна была хороша, что могло стать причиной их разрыва? И почему меня так это беспокоит?
Я снова перевернулась на другой бок и столкнулась со взглядом янтарных глаз.
Костя снова ночевал у меня, чему я была несказанно рада. После нездорового внимания со стороны Жени, мне меньше всего хотелось оставаться одной в квартире. Хотелось защиты, и, как ни странно, поцелуев своего дракона.
— Что случилось, принцесса? — негромко спросил Зеллер.
— Уснуть не могу, — ответила я.
— Почему? — вздохнул мужчина, пододвигая меня к себе и обнимая.
— Твоя Ульяна…
Дракон усмехнулся.
— Она давно не моя. Да и три месяца помешательства не делает ее близким мне человеком. Так что не бери в голову.
— Но ты собирался на ней жениться, — возразила я.
— Ну, мне было двадцать два. Что ты от меня хочешь? Чтобы я позволил какой-то вертихвостке умело вскружить мне голову? Увы, тогда я еще верил в любовь, и во все прекрасное. Но вот потом… Более я не фанат подобного увеселения. Ладно, все, спи. Мне завтра еще работать, — меня аккуратно поцеловали в лоб.
— А про портреты это правда?
— Какие портреты? — сонно переспросил Костя.
— Ну, что ты рисуешь тех, кто тебе нравится?
— Не совсем, — пробормотал Зеллер, уже засыпая. — Я просто люблю рисовать, а портреты достаются тем, кто занимает мои мысли в этот момент.