— Речь не обо мне, — отмахнулся я.
Зачем ко мне ее приставили, я уже слышал — и от него самого, и от Фаины. Но появилось у меня странное подозрение, и я просто обязан был спросить.
— Меня зачем к ней? — уточнил, оборачиваясь к другу. — Ты все же не столь злой человек, чтобы дорогим тебе людям подбрасывать свинью, а я так точно не подарок. И твоя терапия явно не только для меня. Знаю я тебя, так что выкладывай. В чем она перед тобой так сильно провинилась?
— Все-то он знает, все замечает. И как тебя, такого умного, окружающие терпят?
— Они меня и не терпят, а бегут со всех ног, обзывают монстром и прочими менее лестными терминами, — пожал плечами я, и сел напротив доктора. — Ты ведь в курсе про ее жениха?
И как я раньше не догадался, что Папанько знает обо всем? Ну, не может он что-то делать просто так. А что, веселый расклад: ко мне — это вечно оптимистичное существо, чтобы я видел хорошее, а к ней — меня вечно злого, чтобы розовую пелену снять. Да и зарплату, опять же Артем экономит, не ему же ее сейчас Ирине платить. Змей, чтоб ему!
— Знаю, — спокойно и серьезно кивнул мозгоправ, даже не пытаясь юлить.
— И не сказал ей? — нахмурился я.
Интересно, Тема ждет, что я скажу? Мол, все равно злой, чего еще от меня ждать? Или что?
— Нет, и ты, как вижу, тоже, — улыбнулся уголками губ друг, но ситуация его явно не веселила.
— И сломать тонкую психику этого розового хомячка? — искренне усмехнулся я.
— Розового хомячка? — заржал друг, но под моим серьезным взглядом успокоился.
Как хочу, так и называю. Да, я не равнодушен к хомякам. Но нечего надо мной ржать! Да и если я кого-то называю хомяком, это совершенно не равняется любви до гробовой доски. Просто я не хочу убить, но это еще не показатель…
— И что прикажешь делать с этой улетевшей? — я вернул на стол фрукты и взял себе грушу.
— Защищать, — очень серьезно сообщил мозгоправ, будто вербовал в рыцари.
Рыцарь для хомячка. Я живо представил себе эту картину. Вот уж нет, я не рыцарь и не принц, я, мать его, дракон. А драконы хомячков едят…
Я уже было хотел ответить что-то едкое, но Артем знаком попросил меня молчать, и вытащил мобильный из кармана.
— Что-то случилось? — спросил он и нахмурился, а после перевел взгляд на меня и переключил телефон на громкую связь.
— Он, сначала сам… Сам не хотел, а теперь меня обвиняет… — сквозь слезы говорила Ирина, и я невольно сжал кулаки.
Все, все, что угодно, но только не женские слезы! Страшнее пытки для меня еще не придумали. И Артем это знал, и прекрасно знал, что я сделаю все, чтоб больше их не слышать.