На экране появилась библиотека, заставленная стеллажами с книгами, а в центре сухое вытянутое лицо в очках. Кривые пальцы были сложены у подбородка. Пуловер в ромбик, как всегда, был идеально выглажен, воротничок рубашки — белоснежен, остатки волос зализаны назад.
— Вацлав, — произнесла она растерянно, будто он лет десять назад пропал без вести.
Карина пока не понимала, плохо это или хорошо. Из постоянных мемберов, пожалуй, его хотела бы вернуть последним, с другой стороны, сейчас Вацлав был как никогда кстати, ведь раньше щедро оплачивал ее работу. Щедрости модели остро не хватало, но от его копрофильских причуд претило. Однако шоколадные фаллосы она не уничтожила. Невостребованные они так и лежали грудой в углу лоджии.
— Здравствуй, дорогая, — сказал он спокойно, но глаза мстительно щурились, желтые зубы проглядывали из-под ухмылки. — Давно не виделись.
— Верно, — девушка сглотнула, вспомнив все их предыдущие встречи, как он смаковал собственное говно, как заставлял ее с аппетитом пожирать член из темного шоколада, как приходилось унижать его польскими матами и чувствовать вину за всех женщин мира, а после тихо ненавидеть себя до бессилия.
Мужчина хмыкнул и поелозил на стуле.
— Что нового расскажешь? Как твой молодой человек?
Сперва хотелось ответить: «Прекрасно», ведь Зайкин обычно чувствовал себя хорошо, а после вчерашнего фестиваля наверняка был счастлив, но девушка отфильтровала мысли.
— Никак, нет у меня молодого человека, — эта правда наводила легкую тоску, но модель подняла бесстрастный взгляд на мембера и улыбнулась.
Все паузы с ним казались до зуда неловкими, особенно под пристальным взглядом.
— Я сначала думал, ты прекратила совсем. Но интуиция подсказывала, такие, как ты, не бросают.
Слова были книжными, а акцент славянским, потому понимание приходило не сразу. Модель уже отвыкла от его одновременно грамматически правильной и фонетически невыносимой речи.
— Я стал тебя искать. Как брошенный щенок хозяйку. Бегал по всем сайтам, по всем профилям, много времени провел за этим занятием. Ты даже никнейм сменила.
Морщины на лице выразили презрение. Пальцы сцепились плотнее. Уродливые круглые костяшки выпирали неровными бугорками, как затасканные анальные бусы.
— Прости, — выдохнула Карина, не до конца понимая, откуда бралось это чувство вины. — Меня заставили уйти из студии, даже попрощаться не дали.
Веки опустились не до конца. В поле зрения еще попадала его ухмылка.
— Извинения надо заслужить, — прозвучало из динамиков громко. — Что новенького ты можешь мне предложить?