У подъезда я достаю рюкзак, стараясь не вспоминать о том, как Степан успел в нем пошарить, закидываю сумку за спину и вытаскиваю дочь. Крепко прижимая ее к себе, я давлю на рычаг коляски и складываю ее, а затем, подхватив ее второй рукой, захожу в подъезд. Подниматься приходится на второй этаж. И затаскивать коляску вместе с собой. Это в Майином подъезде можно оставить ее внизу, не переживая за ее сохранность. В нашем нельзя. Одну уже сперли. И хорошо, что Майя в тот момент нашла старую коляску Лики и отдала мне. Максима в тот момент не было в городе, а на моей карте деньги оставались только на продукты. С тех пор коляска всегда дома. Одно дело — потерять свою коляску, и совсем другое дело — чужую.
Правда, иногда меня посещают смутные подозрения, что коляску вовсе не украли, просто она мешалась бабе Маше, нашей сварливой соседке, и та либо спрятала ее, либо выкинула.
Но у меня нет никаких фактов и улик. А потому все эти обличительные мысли я храню при себе.
Переодев, накормив и умыв Леночку, я засовываю ее в прыгунки и засекаю на телефоне таймер в пятнадцать минут. Дочь любит попрыгать, но много тоже вредно.
Все ещё поглядывая на веселящуюся Лену, я подхожу к зеркалу и опять поражаюсь тому, как можно принять меня за Леночкину сестру. Да, я не выгляжу слишком взросло, но все же на свои родные девятнадцать смотрюсь вполне.
Весь оставшийся вечер проходит по накатанной, я готовлю ужин, который никто не съедает. Лене по возрасту не положено, у меня аппетита нет, а Максим все еще на работе.
Муж объявляется в десятом часу, когда ужин уже давным-давно остыл, а Леночка спит.
— Привет. — Я встречаю его в коридоре.
Надевать красивое платье я не стала, но с бельем постаралась. Сменила лифчик для кормящей мамы на обычный кружевной. Молока в последнее время было совсем мало, а потому я не боялась, что могу запачкать такой дорогой комплект белья, оставшийся у меня ещё с тех времён, когда мама полностью обеспечивала меня.
Я качаю головой, стараясь отогнать воспоминания о маме. Прошло уже больше года, как мы перестали с ней общаться. Мне все еще больно, я все еще скучаю по ней и в то же время корю себя за эти чувства. Потому что не простила. Да и вряд ли прощу.
— Что случилось, малыш? — хмурится Макс и скидывает туфли, наступая поочередно носками себе на пятки.
Нужно было встречать его не в красивом белье под халатом, а просто в одном белье без халата. А ещё лучше голышом.
— Ты ничего не замечаешь? — Я перекидываю волосы со спины на грудь, но Максим только сильнее хмурится и смотрит на меня как-то до странного устало. Понятно, что он только с работы. Но вид у него такой, словно он не в офисе сидел, а мешки на заводе таскал.