Ева появилась рядом со мной. Я взял ножницы и отдал ей печенье.
— Протяни руку, — сказал я Екатерине.
Ее глаза широко раскрылись.
— Зачем? Что вы сделаете?!
— Пытаюсь подавить беспорядки в зародыше, — спокойствие проговорил я, оставляя голос невыразительным. — У каждой причины появляется следственная связь. Сейчас ты примешь свою.
— Я не дам отрезать мне пальцы. Что это за психушка?
— Это частная академия. Представляете, студентка Снежина, что я могу сделать с одной подопечной, чья мама дала разрешение применять к ней любые — вы слышите? — любые методы, если я гарантирую, что все последствия заживут. А у меня очень квалифицированные врачи и оборудованный медицинский отсек.
Я поднял взгляд на ее длинные волосы.
— Только не волосы! — прошипела она. — Только тронь меня, козел, и я подам на тебя в суд.
— Тогда протяни руку.
Она зарычала, но протянула.
Я щелкнул лезвиями и поймал тонкий бриллиантовый браслет, падающий с ее запястья.
— Нет! — из нее вырвался то ли стон, то ли всхлип. — Это подарок отца. Браслет стоит три тысячи долларов!
— Теперь он ничего не стоит. Как и твоя форма, — я бросил его в мусорное ведро в ее комнате и протянул ножницы Еве. — Откуда вы украли печенье и ножницы?
Екатерина молча посмотрела на голое запястье, потом на меня. В глазах горела ярость.
— У меня бесконечное терпение, Катя. Но прямо сейчас… — я посмотрел на часы. — Одиннадцать человек опаздывает на прогулку из-за твоего эгоизма.
Ее бунт был ожидаемым, она зашла слишком далеко и знала это.
— Последняя комната справа, — она указала на дверь за собой.
— Верни украденные вещи, — сказал я Еве. — Быстро.
Когда та умчалась, я наклонился к Екатерине. От нее умопомрачительно пахло лимоном и ванилью. И украденным печеньем.
— Я знаю, что ты делаешь. Но это не сработает, — прошептал я ей на ухо, ощущая ее беспомощную досаду. — Твои родители выложили кучу денег, чтобы ты оказалась здесь. Смирись, ты застряла здесь со мной на год.
— Лучший способ меня мотивировать — не лезть в мои дела! — она повернулась ко мне лицом и говорила, выдыхая мне в губы. — Избавьте нас обоих от неприятностей и отправьте меня домой!
Ее губы были слишком близко. Я чувствовал вкус сахара, восхитительного греха, ожидавшего по ту сторону этого сладкого, податливого рта.
Наши взгляды встретились, и в этой непозволительной близости я почувствовал, как мои зубы впиваются в выпуклость ее губ. Я успел попробовать вкус ее кровь, когда услышал ее хныканье, увидел ее прекрасную боль и отшатнулся. Что я, черт возьми, делаю?
Шаги вырвали меня из задумчивости.