Но даже с отросшими волосами он оставался произведением искусства, созданным подобно богу красоты и страсти.
Я была чертовски счастлива, имея этого мужчину у себя во рту, и его обалденный вкус на языке. Меня саму бросало в дрожь о его гортанных звуках в груди.
Я вцепилась в его задницу и издала непристойный вопль, который он оборвал глубоким толчком. По мере того, как его ритм нарастал, я сосредоточилась на сосании, вращении языком и расслабила горло насколько смогла.
Это сводило его с ума, и я знала, что он близок к развязке.
Он издавал короткие звериные звуки, которые были самыми эротичными из всех, что я слышала.
Грязные. Грешные. Опасные.
В какую-то секунду, он вошел в меня до основания, запрокинул голову и выпустил горячие струи терпкого семени.
В течение долгих секунд он хватал ртом воздух, продолжая трахать меня в рот, пытаясь выжать из себя все до последней капли.
Большими пальцами рассеянно поглаживал мои щеки, смотрел на меня с ошеломлением, а его член продолжал пульсировать у меня на языке.
Шереметьев медленно отстранился. Его глаза потемнели, он сжал мне челюсть, закрывая мне рот.
— Глотай.
Я отбросила его руку и открыла рот, высунув язык.
— Сделано.
Мне не нужен был приказ. Я с наслаждением выпила все до капли и жадно облизала тугую головку, чтобы все досталось только мне. Мне одной.
Он поднял меня на ноги. Сильные руки сжали мои запястья и прижали их к стене за моей спиной. Шереметьев поцеловал меня.
Твердые губы впились в мои со страстью и целеустремленной злостью. Его голодный язык захватывал всю полость моего рта.
Меня никогда не целовали так, как целовал этот мужчина. Его язык занимались любовью с моим с таким мастерством и жаром, что это было похоже на следующий любовный акт.
Он приложил ладонь мне на горло, контролируя угол наклона головы. Шереметьев целовал меня, держа меня в своей клетке. Клетке власти и всепоглощающей сексуальности.
Мои губы слушались его губ. Мой взгляд проследил за его взглядом. Мои руки цеплялись за его мускулистые предплечья, все мое тело таяло в сильной хватке. С каждым движением его языка низ живота скручивало все сильнее. Его горячий влажный рот разжигал голодный огонь внутри меня. Уже через несколько секунд он поднял меня по стене, залез под подол и раздвинул ноги.
Его твердый член прижался к промокшим трусикам. Готовый, жаждущий.
Я застонала от нетерпения.
Мне было все равно, где и как. Все, что имело значение, это кто. Это должен быть он. Я будто всю свою жизнь ждала, что именно Шереметьев возьмет меня всеми возможными способами.