Вина великая на колдунах. Не мы от людей прячемся – люди от нас!
Сумеет ли Полуденный царь срастить эту пропасть?
Когда подоспела еда, вакханы зашумели и сгрудились у котелка с похлебкой. Айрике налила мне и Минту полные миски, и мы сели на траву неподалеку от костра.
От былин Милоша веяло родным, забытым и болезненно-слабым чувством сопричастности. Почти колдовством. Или чем-то более тонким. Узами между людьми? Пока лилась музыка и голые стопы вакханок топтали полевые травы, невидимая вязь скрепила нас в темноте весенней ночи. Песни, чужая вера, чужая речь.
– Минт, – я подсела ближе к наемнику, – благодарю тебя. За то, что спас тогда на корабле. И вообще… что пошел с нами.
Тот кивнул.
– Пойду узнаю, где мы заночуем. На. – Он передал мне спящего Феда и пошел к повозкам.
Милош взял в руки гусли и заиграл что-то свое, вакханское. Девушки выбежали на поляну, и в шальных отблесках огня запестрели их яркие юбки. Айрике достала котомку с травами.
– Почему Минт ушел с тобой из своей веси?
Наставник разлепил глаза.
– Его старший брат погиб в войне Трех Царств, – сказал он тихо. – Мать после этого ушла в мунисы. Отец отправился на заработки в соседний город, но не вернулся. Минта приютили дальние родственники, но житье у него было сама помнишь какое…
Ах, вот отчего гордый Минт так торопится прижиться в Сиирелл! Я знала, что Светлолесье пережило много кровавых войн, но в памяти сейчас две. Одна, давняя, между колдунами и людьми, и вторая – между тремя царствами. Я так привыкла прятаться от жрецов, что забыла про то, что случилось в Светлолесье четырнадцать зим назад. Минту и многим людям тоже пришлось несладко, и мы не одиноки в своей печали. Каждый из нас свыкся с разобщенностью, привык каждый день выбирать свою боль заново, каждый день надевать ее на плечи, словно суму с пожитками, и тащить ее, тащить дальше… Отделять ею себя от других. Стоит ли рука колдуна, человека – вакханина, святоборийца или сиирелльца – хоть что-то, пока она не протянута другому?
На ночь устроились под цветастым навесом. Я лежала на спине, наблюдая как ветер треплет прорехи. Смотрела на видневшееся глубокое антрацитовое небо. Рядом во сне, прижимая к груди суму, чересчур громко сопел Минт. Я взяла его за руку.
– Чего? – спросил Минт, когда уже не смог больше притворяться спящим.
– Минт, а ты веришь быличкам Милоша? – спросила я.
Минт поморщился.
– Ты про Весть о Полуденном царе?
– Нет… Не знаю. Просто… мертвы ли наши старые боги? Или они все еще здесь и, неузнанные, сидят вместе с нами у костра?
– Я не верю в Полуденного царя.