Через переводчика мы попросили Ли Чэта описать, как идут дела на его фабрике. Непрерывно театрально жестикулируя, он показывал нам разные механизмы и изделия, при этом не выпуская изо рта длинный мундштук, в который вставлял сигарету за сигаретой. Он нарисовал весьма розовую картину своего бизнеса; мы же сохраняли наивный вид, притворяясь непосвященными киношниками. Эта уловка доказала свою пользу при наших прошлых расследованиях — у людей часто душа бывает нараспашку, когда они убеждены, что вы все равно не поймете.
На фабрике кончался рабочий день, и на месте оставалось лишь несколько рабочих. Оборудование, на котором они работали, очень напоминало то, что мы видели в Дубае: те же станки с дрелями и ленточными пилами, те же столы, за которыми по сотне упаковывались печати ханко. Никаких признаков инструментов для искусной ручной работы, когда одному резчику хватало бивня на целый год. Эта фабрика специализировалась на массовом производстве сувениров из кости.
Мы остановились в углу фабрики у небольшой божницы, которые часто встречаются в Гонконге в самых неожиданных местах. Божница была задрапирована пунцовой и золотой материей и освещалась трепещущим пламенем свечи, издававшей сладковатый запах.
— Сколь велик ваш бизнес? — спросил я Ли Чэта через переводчика.
— Да так, средний. Я перерабатываю порядка десяти тонн кости в год.
Чармиэн сардонически шепнула мне на ухо:
— Какая-нибудь тысяча слонов!
Ли Чэт махнул мундштуком в сторону станков.
— Но на складе у меня мало, сами видите.
Я пробежал глазами по необработанным бивням, лежащим на полках по всей фабрике. По скромным подсчетам, тонна кости ожидала обработки. Многие бивни были вопиюще маленькими.
— Дайте-ка, я засниму вот эту кучу, — неожиданно сказал Клайв, включая освещение.
Я наклонился, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Бивни, которыми он заинтересовался, были промаркированы несмываемыми чернилами кодом КИТЕС: БИ-86. Из доклада Чармиэн я знал, что БИ — это Бурунди, где нет слонов. Это были бивни из «узаконенного» в 1986 году бурундийского склада конфискованной кости.
Я искоса посмотрел на Ли Чэта, чтобы увидеть его реакцию на наш интерес, и заметил на его лице мягкую улыбку, в то время как он осторожно заряжал мундштук очередной сигаретой. Я дорого бы дал за то, чтобы посмотреть, что творится у него на душе. Подумал ли он, что это случайное совпадение, что мы выбрали для съемки конкретно эти бивни? Что-то в выражении лица этого человека заставило мена вспомнить картинку из моей детской книжки, где был изображен дракон, охраняющий свое логово и окруженный останками своих жертв.