Я так и замер. Нет, определенно в высших сферах сегодня раздача премий.
— Да уж… — только и смог вымолвить я.
Иван Иванович сделал «тьфу» через плечо и постучал по столу.
— Будем надеяться, будем надеяться, Алексей Викторович.
— Все это хорошо… но, черт возьми, странно, — я посмотрел на Ряскина. — Согласись?
Он пожал плечами:
— Да кто его знает. Это как посмотреть. Странно то, что они заартачились ни с того ни с сего. Это действительно очень странно. А вы не интересовались у Виталия Ивановича, откуда эта нелепица про то, что мы ненадежные партнеры? Ведь это он подогнал нам заказчиков.
— Нет. С Бородичем я не говорил на эту тему. Точнее, я сказал ему, что дела не очень. Но ничего конкретного. К тому же он сейчас в больнице, сердце прихватило. Так что я не стал грузить старика проблемами.
— Тогда конечно не стоит. Пусть выздоравливает, — кивнул Ряскин.
— Даст Бог, все уладится само собой. Трегубовых нам в любом случае не сдвинуть. Тут уж никто не поможет. В конце концов, не последний тендер, придется симриться, — он с надеждой посмотрел на меня.
— Вот именно, — согласился я, мысленно уже и так распрощавшись с мечтой о выигрыше. — Может, по кофейку вдарим?
— Можно и по кофейку, не откажусь, — улыбнулся Ряскин.
Катя принесла кофейник, чашки и тарелку с литовским имбирным печеньем. Его привозит мне Алина из своих поездок в Европу. Не скажу, что я большой гурман и ценитель изысканных вкусов, но иногда не прочь с чашечкой кофе похрустеть тонкими, ароматными пластинками.
Исподволь я наблюдал за своим замом. Скромный и всегда сдержанный Иван Иванович выглядел, как сейчас любят говорить, скорее ботаником, чем человеком из бизнеса. Одет был хорошо, но без лоска, скорее, нарочито аккуратно, нежели дорого. Жена Ряскина работает учителем математики в школе, двое сыновей — студенты, учатся где-то в Москве. Его жизнь проста и понятна. Несколько раз мне приходилось быть у него дома. В небольшой, но очень уютной квартире царила атмосфера спокойствия и добрых отношений. Даже не могу объяснить, как это можно понять, но то, что дома у Ивана было все в порядке, чувствовалось сразу, стоило только переступить порог. А в моей квартире не было этого духа добра, а точнее, и духа даже не было. Кто в этом виноват, Анна или я? Скорее, мы оба. Мы жили вместе, демонстративно не замечая, что в этом нет никакого смысла. Как две планеты из разных галактик. Вращались каждый сам по себе. Глупо. Это теперь я понимаю, что в добротной простоте скрывается особый шарм и ценность жизни. Почему только сейчас это становится для меня важным, почему сейчас я об этом задумываюсь? Не потому ли, что время, оказывается, течет быстро, при этом неведомо куда, уходит, как вода в песок — бесследно. А хочется по-человечески, чтобы след остался…