Перед отъездом Марата, я рассказала тому в подробностях произошедшее в подвале. Самой примечательной деталью остается то, что псих рассчитывал на мое выживание. Ведь он призвал меня прочитать записку потом.
Про прикосновение к моему нижнему белью я промолчала.
Расспросы про обвинение Вани вызвали у Марата заметный дискомфорт. Ответил, что мало о деле знает.
С обсуждением ужаса с козленочком я решила повременить, пока сам не скажет что-нибудь. Скорее всего, ему придется рассказывать все правозащитнику, и не хотелось бы ребенка лишний раз травмировать.
Он сам затрагивает тему прямо перед сном.
— Это я виноват во всем. Я!
— Ты что такое говоришь? — бросаюсь к нему из другого конца комнаты. — Ты ни в чем не виноват. Ответственность полностью на психе.
— Я думал, он умрет, — вдруг шепотом частит.
— Кто?..
— Кулак.
— П-почему? — не справляюсь с эмоциями и не могу изумления скрыть.
— Когда в больнице. Он меня привел. Типа… к тебе. Посмотреть. Умрет он, я думал. Умрет.
— Но почему?!
— Потому что умрет. Как нежилец такой. Я и пошел бы в тюрягу, — вдруг вскидывает на меня глаза. — Он сказал, что в тюряге я не выживу, но сам он как нежилец был и стоял там. Сказал, что не посадит меня.
Поглаживаю его по руке успокаивающе, хотя это меня больше надо баюкать, чем подростка. Он смотрит прямо перед собой, вытянувшись и замерев.
— Он… не специально это все, — говорю я медленно. Ну все, премию Мать Года в студию. Что я несу? Как можно «случайно» дело уголовное на ребенка завести!
— Че не специально? — рассматривает меня Ваня. — Он себя мега крутым считает, — закатывает глаза козленочек.
А потом шепчет:
— Но как нежилец стоял там. И сам ментов ненавидит. Но мне пофиг, вообще пофиг на этот трешак от него. Психованный мажор, — бормочет козленочек, и уголок одеяла не из того отверстия пододеяльника порывисто высовывает. Забираю ткань из холодных пальцев, и некоторое время смотрю на его лохматый затылок, так как Ваня от меня отвернулся.
Ночью принимаю решение уехать из Васильков в столицу. Небезопасно для Вани слишком, если псих-вредитель и за ним следил.
Но сначала нужно придумать, как избавиться от навязанной охраны.
Напор мощный. Смотрю, как пар заваливается на одну сторону, видно справа сквозит откуда-то.
Потом на руку свою гляжу, а там — смеситель и часть крана.
Там, в пятерне.
А не над умывальником.
Ненавижу эту хату уже. На хрена тогда купил, не помню. Чтобы повыше и побольше, а трехметровые окна за городом следят со всех сторон. Пять лет тому назад ткнул пальцем в квадратики проекта, лежащего на столе, а сейчас — не знаю за каким ладом мне столько белых поверхностей понадобилось.