Я… я не могу сделать вдох нормально. Потому что в его присутствии мое тело уверенно, что это Кулаку решать, дышать мне или нет. Что это функция Кулака теперь закачивать мои легкие кислородом или нет.
— Что ты хочешь, говори? Какую поправку?
— Никакую.
— А что хочешь?
— Кулаков, нас ждут там вообще-то. Обсуждение идет. Вон там.
— Все что-то хотят. Не поправку, так что?
— А что ты хочешь? — срывается мой голос и жалею об этом, но уже поздно.
Мой спонтанный вопрос будто предоставляет ему разрешение придвинуться. Потому что от смятения я не сопротивляюсь сближению.
— Как в прошлый раз. Хотя бы так.
Кулак говорит с плохо скрываемой агрессией, но без злости. Его рука движется неровно, когда он терпеливо отводит мои волосы назад, открывая плечо и шею.
Удерживаюсь-удерживаюсь, чтобы глаза от наслаждения не закрыть.
Даже еще толком не коснулся.
Из всех людей… это чертов Кулаков оказался столь подходящим мне.
Никогда не везло в любви: все не то, и я не могла тратить время на что-то среднее.
И еще по одной причине, но если вспомню — то сдамся раз и навсегда. Только Кулакову удалось все это перекрыть.
— Хотя бы? Да мне в жизни никто…
Дергаюсь, понимая, что уже поздно и сказанула лишнего. Он медленно отводит мои волосы от плеча с другой стороны.
Делает вид, что спокойный, а я чувствую, что сейчас из него рванет ярость. Хоть как-нибудь, да рванет.
Решил поизображать один раз сдержанного, чтобы усыпить мою бдительность. Я еще так долго его без быкования не видела.
Вынуждена признать, что это… работает.
Хоть и знаю, что обман.
— Что «тебе в жизни никто»? Отвечай-ка мне.
— Нам… нужно идти. Давай, отходи, пожалуйста.
— Нет, Алиса. Что «тебе в жизни»? Никогда никто сиськи не дергал так хуево?
Вообще-то хотела сказать, что никогда меня не ласкали так долго и… хорошо.
Но для него это «хотя бы». Сиськи подергал. Ну и ладно. Дай же мне забыть об этом!
— Не скажешь. Хочешь мстить мне. А что еще хочешь? Че сделать-то, чтобы раз еще?
Меня такая злость берет, что собственный голос не узнаю.
— Станешь на колени тут. Тогда можешь еще раз. Вот прямо дам издеваться над собой. Но сначала на коленях придется постоять.
Пытаюсь пройти, но он мягко прислоняет меня к рукомойнику. И жестко хватает за затылок. Голову держу поверху, чтобы ему мой гнев был лучше виден.
Не понравилось мое предложение, значит.
На то и рассчитывала.
Он приоткрывает рот, рассматривая мое лицо. Тащит воздух ноздрями. Его ладонь на затылке мои волосы гладит, небрежно сминая.
— Если я стану на колени, то ты следом. Чтобы грудь свою показать. Помнишь?