Впрочем, практичные иноземцы быстро приспосабливались к местным условиям. «310 бутылок вина токай по 2 руб. каждая — 620 руб., 250 бутылок шампанского по 1,5 руб. каждая — 375 руб., 170 бутылок бургонского по рублю — 170 руб., 220 бутылок ренского по полтине каждая — 110 руб., 160 бутылок мозельского по полтине каждая — 80 руб., 12 бочек французского дина для фонтанов по 75 руб. бочка — 900 руб., 2 бочки водки для фонтанов по 80 руб. — 160 руб., 12 бочек пива по 2 руб. каждая — 24 руб.», — такой счет выставил своему правительству испанский посол в России герцог де Лириа только за один устроенный им 27 июня 1728 г. прием по случаю бракосочетания наследника своего короля. При этом герцог сокрушался, что «невозможно было сделать праздника на меньшую сумму…особенно при здешнем дворе, где все делается с великолепием и блеском и где к тому же все стоит вчетверо дороже, чем в другом месте, особенно вина»>{161}.
Французский посол маркиз де Шетарди уже счел необходимым для успеха своей дипломатической миссии выписать к петербургскому двору императрицы Елизаветы Петровны (1741–1761 гг.) десятки тысяч бутылок различных вин. Его прусский коллега не брезговал подпольной торговлей не проходившим через таможню вином, закончившейся обыском и конфискацией товара. А менее оборотистые восточные дипломаты приноравливались к ситуации но не всем это удавалось; так, в 1733 г. от безмерного пьянства скончался хивинский посол в России Аджи Батырь.
С осуждением писал известный русский мемуарист Андрей Болотов о недалеком и невежественном императоре Петре III (1761–1762 гг.), которого к вечеру редко можно было «заставать трезвым и в полном уме и разуме» по причине ревностного увлечения английским пивом. Кажется, только Анна Иоанновна (1730–1740 гг.) пьянства не одобряла и пьяных не любила может быть, как раз потому, что ее муж, герцог Курляндский, слишком долго прожил при петербургском дворе и от последствий невоздержания скончался вскоре после свадьбы. Однако для ее придворных неумеренное питие стало как бы свидетельством политической благонадежности.
Императрица ежегодно торжественно отмечала памятный день своего вступления на престол (19 января 1730 г.), что, как известно, сопровождалось неудавшейся попыткой членов Верховного тайного совета ограничить ее власть. Сама императрица была в питье весьма умеренна, но в этот день было принято публично выражать свои верноподданнические чувства в духе национальной традиции. «Так как это единственный день в году, в который при дворе разрешено пить открыто и много, —