Я думаю, слушавшему «красную симфонию» и глядевшему не на небесные звезды, а на свою собственную, Тухачевскому от этих мешков прежде всего стало эстетически невыносимо. Мировой пожар, тактика мировой пролетарской войны – и вдруг мешки с мукой для недоедающих тестя и тещи! Какая безвкусица!
Тухачевский объяснился с женой: церковного развода гражданам РСФСР не требуется, и она свободна. Маруся была простенькой женщиной, но тут она поступила уж так, чтоб не шокировать мужа: она застрелилась у него в поезде. Враги, донесшие на Тухачевского, посрамлены…»
Как утверждал сослуживец и друг Тухачевского, генерал Н. И. Корицкий, М. В. Игнатьева «трагически погибла в Смоленске в 1920 году». Во избежание правды самоубийство обычно и называют трагической гибелью. Что же касается источников утечки информации из салон-вагона командующего, то таких людей вокруг было предостаточно. Те же военспецы, бывшие офицеры и генералы, не редко перебегали на другую сторону к белым, а позже уезжали за рубеж. Со многими из них и беседовал Роман Гуль.
Лидия Норд в своих воспоминаниях передает один небольшой фрагмент из разговора с Тухачевским, в котором он дает недвусмысленный ответ на причину разрыва с первой женой:
«…Я когда-то тоже полюбил на всю жизнь, и так же мучился, но женщина, которую я любил, не щадила моего чувства. С тех пор я перестал верить, что у женщины есть сердце».
Она же упоминает о распространявшихся в Смоленске в конце 1920 года слухах, что первая жена Михаила Николаевича покончила жизнь самоубийством и что муж даже не был на похоронах, поручив распорядиться о них своему адъютанту. То есть точно так же, как он поручал ему решение всех своих бытовых и семейных вопросов.
И все же те, кто рассказывал Гулю о причинах самоубийства первой жены красного маршала, могли, не разобравшись, повернуть его причину не в ту плоскость. Ведь истинной причиной трагедии могло стать новое и не первое увлечение командарма другой женщиной. На вопрос: «Были ли у него настоящие, глубокие романы?» Лидия Норд отвечала: «Пожалуй, нет… Увлечения кончались у него очень быстро».
«По гарнизону поползли всякие слухи, – подчеркнет Л. Норд. – Одни утверждали, что командарм двоеженец и это послужило поводом для разрыва. Другие говорили, что его первая жена давно покончила жизнь самоубийством… Третьи доходили до того, что рассказывали о садизме Тухачевского, который якобы бил жену тонким хлыстом до крови…»
И правда была где-то рядом, так как Михаил Николаевич после смерти жены не остался один. Вот что пишет Л. Норд: «Неподалеку от Смоленска, где тогда находился штаб Тухачевского, в лесной чаще стоял большой деревянный двухэтажный дом. В нем жил лесничий “со своим выводком”, как говорили лесники. Выводок состоял из пяти молодых девушек. По существу, сам лесничий в этом изобилии девиц был неповинен. Их подбросили ему на попечение родители, дабы уберечь девушек от всех принесенных революцией бед, и они приходились ему родными и двоюродными племянницами. Лесничий и его жена действительно опекали весь “выводок”, как наседки. Время было тяжелое… Они сами случайно нашли приют в этом глухом уголке вздыбленной революцией страны. Правда, у лесничего был охранный мандат совслужащего и даже разрешение на ношение оружия, но все же жена зарыла все уцелевшие драгоценности, да и наиболее ценные вещи, под кормушкой в конюшне, где стояли принадлежащие лесничеству лошади, и каждое утро протыкала тоненькой железной палкой землю, чтобы удостовериться – не выкопал ли их кто-нибудь».