Разговор с работниками цеха был тяжелый. Одно радовало — новый владелец «Великолепных пластмасс» предпочитал помалкивать и в нужных местах кивать. Я бы не сказала, что мужики остались в восторге от итогов переговоров, но главного добиться удалось — устраивать забастовку они точно передумали.
Если честно, такого исхода я боялась больше всего. Дело в том, что Илья Владимирович и не моргнет лишний раз, когда будет подписывать приказы на увольнение всех оставшихся сотрудников.
А вы знаете, как сложно найти работу в маленьком городке? В городке, где даже градообразующего предприятия нет, где годами ничего не меняется…
Сложно, очень сложно.
А если речь идет о паре десятков мужчин, которые всю свою жизнь проработали здесь? О мужчинах, половина которых являются единственными кормильцами в семье?
В общем, из цеха я вышла, чувствуя себя абсолютно выжатой, даже дерзить Илью Владимировичу не было никакого желания.
— Спасибо, Анна Львовна.
Тишина.
— Все прошло даже лучше, чем я мог предположить.
Все та же тишина.
— И я постараюсь вернуть вашу тетю Галю на работу, если она согласится, конечно же.
На этой фразе все же не сдержалась:
— Илья Владимирович, давайте прямо. Родин Гуд из вас выходит отвратительный. Не надо делать из меня провинциальную дурочку, которая от малейшей милости с вашей стороны начнет биться в экстазе. И договоры я читать умею. Не слепая, знаю, что через три месяца, когда, видимо, все устаканется, вы меня уволите. — только высказавшись, смогла пойти дальше, уже на ходу добавив. — А про Галину Юрьевну это, конечно, хорошо. Вы, главное, плакат, который сообщит об этом всем не вешайте. Не оценят.
До приемной мы дошли в тишине. В принципе, не самый плохой вариант, учитывая то, какими теплыми уже успели стать наши беседы. Правда, остановившись перед дверьми кабинета Ильи Владимировича, открыть рот все же пришлось, потому что, спустя несколько часов нахождения на предприятии, меня осенило то, что о моем рабочем месте было не сказано ни слова.
Спрашивать на самом-то деле было страшно. Ну, беря в учет то, с какой «нежностью» на меня смотрел новый владелец «Великолепных пластмасс». Не удивлюсь, если он приготовил для меня вип-место в специально неотремонтированном туалете в цеху или пыточный стул где-нибудь в кладовке.
— Вы не сказали, где находится мое рабочее место.
Только бы не туалет, только бы не туалет…
— Предполагаю, что оно не изменится. — равнодушно проговорил начальник. — Вы ведь в приемной работали?
Не до конца улавливая суть, кивнула, но потом все-таки не сдержалась и еще раз осмотрела помещение. С момента нашего ухода в цех ничего не изменилось. Кресло — одна штука, стол — одна штука, диванчик — одна штука, Альберт Иванович (которого за время моего отсутствия, хвала небесам, никто не выкинул) — одна штука, столичная помощница босса — одна штука. Уточнять то, что она сидела в единственном кресле, стоит?